Пророчество Апокалипсиса 2012 - Гэри Дженнингс

— Он нападает из укрытия. Из засады. Так у него принято. Он не завяжет бой открыто, лицом к лицу.

— Почему?

— Может быть, сейчас под его началом большие силы, но прежде ему доводилось воевать только маленькими отрядами. Он просто не знает, как управляться с многочисленным войском. — Я помедлил и, встретившись с правителем взглядом, уверенно повторил: — Он планирует напасть из засады.

Наконец у меня созрел план убийства Теноча. Разумеется, расскажи я об этом правителю, он бы пресек мою губительную самоуверенность категорическим запретом. И был бы прав.

Но я уже тысячу раз проклял себя за то, что передал Теночу нож, и сейчас просто не мог упустить возможность хоть как-то искупить свою вину, умертвив злодея. Не говоря уж о том, что, если он будет захвачен живым — а наши воины стремились захватывать пленников, — этот человек не преминет рассказать о моей роли в его освобождении.

Правитель, со своей стороны, принял решение преследовать врага, но выделил треть своих сил для обороны Холма, на тот случай, если ацтеки вернутся.

— Бойцам казненного военачальника доверия нет, — заявил правитель. — Воины моей стражи останутся здесь, не только чтобы отразить возможное нападение людей-псов, но и защитить драгоценный обсидиан от расхищения предателями.

На марше он выслал вперед разведчиков, дабы обнаружить возможную засаду.

Не принадлежа к командному составу, я во время марша не находился при его особе и, соответственно, имел возможность ускользнуть. Чем довольно скоро и воспользовался, фактически став дезертиром.

Оказавшись вне видимости кого-либо из воинов, я открыл заплечный мешок. Там должен был находиться походный рацион, однако я спрятал туда смену одежды и кое-какое, прикупленное специально для этого, снаряжение. Сняв тольтекское боевое облачение, я, насколько было возможно, постарался придать себе сходство с воином-ацтеком. Помимо одежды этому должны были послужить зеленые полосы, которыми я раскрасил лицо, руки и ноги. Теперь меня было не отличить от бойца племени людей-псов. Открыто разгуливать в таком виде с обсидиановым мечом я не мог, под одеждой его было не спрятать, так что мне пришлось засунуть оружие поглубже в кусты, чтобы не попалось никому на глаза. Боевой топор, не такой длинный, отправился в заплечный мешок, кинжал был упрятан в матерчатый пояс. Но и безоружный ацтек вызвал бы подозрения, поэтому я обломал толстый сук и превратил его в увесистую дубинку.

Вся моя надежда была на то, что я не наткнусь на своих бывших собратьев по племени. Правда, за прошедшие годы я подрос на несколько дюймов, а занимаясь со Щитом боевыми искусствами, изрядно раздался в плечах, так что, наверное, во мне не сразу признали бы бывшего раба Койотля. Впрочем, кто знает?

Зато попадись я людям правителя, они точно сочли бы меня предателем-ацтеком.

Ай-йо… Человек без родины, я не имел другого выхода, кроме как убить Теноча. Только его смерть могла оправдать мою мнимую измену божественному правителю.

Я двигался вперед по скалистым гребням, пробираясь сквозь поросль горных сосен, в то время как небольшое войско правителя следовало по дну долины. Для меня было очевидно, что Теноч станет подстерегать тольтеков где-нибудь на возвышении, чтобы издалека заметить их приближение и обрушиться на них сверху. Но не слишком высоко, иначе им потребовалось бы много времени на спуск, что лишило бы их преимущества внезапности. Следовательно, я мог быть уверен, что нахожусь выше места вероятной засады. Опережать войско правителя было совсем нетрудно, хотя в отличие от марширующих воинов мне приходилось карабкаться по горным склонам. Усталые тольтеки двигались даже медленнее, чем когда следовали в Тахин. Правитель не только щадил своих бойцов, не желая, чтобы они выбивались из сил, но и вел их осторожно, высматривая противника. Однако первым, с высоты, его должен был заметить я.

Хотя по изложенным мною выше причинам основные силы Теноча слишком высоко не поднимались, это не относилось к разведчикам, которым удобно было следить за врагом с высоты. Дабы не нарваться на них, мне приходилось таиться, что замедляло продвижение. И это при том, что я стремился добраться до Теноча прежде, чем он успеет напасть из засады.

Три часа я продирался сквозь кусты и огибал утесы, пока не углядел первый наблюдательный пункт. Пятеро ацтеков прятались за цепочкой валунов, чуть ниже вершины высившегося над долиной холма. Я присел за утесом, осторожно, стараясь не попасться на глаза, огляделся и заметил по ту сторону долины еще одну группу наблюдателей. Теперь мне предстояло двигаться с еще большей осторожностью, чтобы меня не засек кто-то из дозорных.

Поднявшись на самую вершину, я медленно, с опаской пробирался вперед до тех пор, пока дозор не остался далеко позади, и только тогда позволил себе чуть ускорить продвижение и спуститься пониже. Моей задачей было обнаружить главный лагерь Теноча.

Обнаружил я его в таком месте, в каком и предполагал. Теноч расположил войско на поросшем густым лесом склоне, не слишком высоко над долиной. Деревья надежно укрывали его бойцов, давая возможность обрушиться на проходящую колонну стремительно и внезапно.

Я затаился в зарослях, выжидая. Попытка углядеть на небе Кецалькоатля успехом не увенчалась: день был слишком ясным, и, хотя я знал, в какой части неба следует искать звездного бога, сегодня он светил не слишком ярко.

Ай-йо… Почему бог не пожелал мне показаться? Быть может, я лишился его милости? Я поклялся, что вся кровь, пролитая мною сегодня, будет пролита в его честь.

Увидев дозорных, бегущих по направлению к лагерю, я выскочил из укрытия и пристроился за ними, держась, однако, достаточно далеко, чтобы они меня не заметили. Мой план заключался в том, чтобы сойти за одного из дозорных и таким образом проникнуть в лагерь.

Но, проламываясь сквозь кусты и огибая деревья, я неожиданно осознал, что кто-то движется позади меня, и движется быстро. Набрав воздуха, я приготовился заговорить с ним, не зря ведь, в конце концов, я вырос среди племени людей-псов.

— Ты из какого племени, друг? — спросил на бегу воин, поравнявшись со мной.

Я повернулся, чтобы ответить, и кровь застыла в моих жилах. То был боец из моего племени, мой ровесник, с которым я играл в детстве.

Ай-йо! Воистину боги прокляли меня. Именно этому человеку удалось бежать, когда воины Дымящегося Щита разгромили отряд Теноча и захватили его в плен, а Звездочет обратил внимание на знаки на моем животе.

Он мгновенно узнал меня, охнул и поднял копье.

Но Дымящийся Щит не зря тратил со мной время: наплевав на боевые церемонии, я ударил его в колено ногой, носком сандалии, куда был вставлен кусок обсидиана. Воин закричал от боли. Следующим ударом я сбил его наземь, однако, даже тяжело ударившись о каменистую почву, он приподнялся и попытался пронзить меня копьем. Отбив его выпад дубиной, я нанес еще один удар ногой, на сей раз угодив обсидиановой вставкой ему в подбородок, так что он захлебнулся собственным криком. Кровь хлестала у него изо рта, но воин и теперь еще пытался продолжить схватку.