Город бездны - Аластер Рейнольдс

Замкнутость пространства пугает и подавляет, но одновременно внушает уверенность. По ту сторону непреодолимо твердого барьера, за которым мы содержимся — разреженная пустота, о которой страшно даже думать. Эта пустота опаснее замкнутого пространства, и я точно знаю: это не та пустота, в которой нет ничего. Где-то в ней затаились молчаливые, бесконечно терпеливые враги.

И они приближаются.

Страх охватил меня с такой силой, что я заорал — и сорвал шлем. С минуту я плавал в каюте Вадима, еле переводя дух и пытался осознать, что такое мне довелось пережить. В течение бесконечно долгих секунд я не мог понять, чего боюсь больше — пустоты или замкнутого пространства. Меня качало от одного страха к другому — это походило на гаснущие удары зловещего колокола.

Дрожащими руками — хотя я начинал понемногу приходить в себя — я извлек палочку и внимательно ее рассмотрел. На этот раз особое внимание я уделил маленькой эмблеме возле ее кончика.

Она подозрительно смахивала на личинку.

Через иллюминатор в каюте Вадима я наблюдал, как мы приближаемся к Ржавому Поясу.

Теперь я кое-что знал о том, что меня ожидало. Меня еще трясло после истории с последней эксперименталией, когда на пульте раздался звонок, возвестивший, что на мой запрос отреагировали. Странно: обычно ответ или приходит сразу, или не приходит вовсе. Значит, информационные сети системы и вправду пострадали.

Послание оказалось скорее стандартным документом, нежели ответом, составленным по индивидуальному запросу. Похоже, программа решила, что этот документ автоматически ответит на большинство моих вопросов — вполне резонно.

Я принялся за чтение.

Уважаемый иммигрант!

Мы рады приветствовать Вас в системе Эпсилон Эридана.

Несмотря на все произошедшее, мы надеемся, что Ваше пребывание здесь окажется приятным. Данный документ составлен с целью объяснить Вам значение некоторых ключевых моментов нашей истории. Мы надеемся, что эта информация облегчит Вам адаптацию в культурной среде, которая может абсолютно не соответствовать представлениям, которыми Вы руководствовались, поднимаясь на борт корабля в пункте отправления. Важно, чтобы вы поняли: мы опирались на опыт тех, кто прибыл сюда до Вас…

Текст оказался длинным. Я пробежал его по диагонали, после чего перечитал не торопясь, а в паре мест остановился особо: они содержали информацию, которая могла помочь мне в охоте на Рейвича. О масштабах последствий пресловутой эпидемии мне уже сообщили. Возможно, кому-нибудь из «свежеразмороженных» этот документ показался бы шокирующим откровением. Однако бесстрастная холодность, с которой излагались подробности, производила жутковатое впечатление. Воображаю, каково читать такие вещи тем, кто прибыл на Йеллоустоун в поисках роскоши, а не кровного врага.

Нищенствующие предпочитали подольше держать своих подопечных в счастливом неведении, но я уверен: задержись я хоть ненадолго в хосписе, и они бы начали понемногу вводить меня в курс дела. В одном я был полностью согласен с авторами этого послания: существовали факты, с которыми необходимо ознакомиться как можно быстрее, сколь бы неприглядными они не показались.

Интересно, как долго я буду кувыркаться, пока не адаптируюсь в этой обстановке. Не хотелось бы оказаться в числе бедолаг, которым это так и не удалось.

Хотя — кто знает? Возможно, именно они сохранили здравый рассудок.

В иллюминаторе ватными хлопьями проплывали анклавы Ржавого Обода. Те, что побольше, начали приобретать четкие очертания. Хотел бы я посмотреть, как они выглядели семь лет назад, накануне эпидемии.

Блестящий Пояс составляли примерно десять тысяч станций, каждая из которых напоминала роскошный светильник, унизанный драгоценностями. Архитекторы явно выделывались кто во что горазд, руководствуясь не столько практическими требованиями надежности конструкции, сколько соображениями эстетики и престижа. Станции плыли вокруг Йеллоустоуна по низкой орбите, почти впритык друг за другом, точно толпа разряженных аристократов — величаво, но вежливо выдерживая дистанцию при помощи направленных микровыбросов энергии. От станции к станции по тонким серебряным нитям перекатывались бисерины коммерческих транспортов, отчего издали Пояс казался оплетенным мишурой. Эта паутина зримо отражала политическую обстановку. Одни станции были опутаны целым клубком и постоянно рассылали союзникам квантум-шифрованные лазерные импульсы, другие застыли в угрюмом одиночестве. Последнее — отнюдь не редкость. А стоит ли удивляться? Война — явление вездесущее, и то, что для нее нашлось место даже в такой структуре, как демаркистское общество, на самом деле закономерно. На этих тысячах станций уживалось все, чем может увлекаться человек — любые искусства, любые идеологии, любые извращения. Демаркисты разрешали все, включая эксперименты с политическими моделями, в корне противоречащими их основной парадигме — абсолютной демократии, отрицающей принцип иерархии. Это даже поощрялось — при условии, что все останется в рамках экспериментов. Запрещалась лишь разработка оружия и его накопление, если это не служило целям искусства. Именно здесь, на Блестящем Поясе, клан Силвест — один из самых влиятельных в системе — реализовал основную часть проектов, которые увековечили имя этой семьи. Именно здесь Кэлвин Силвест осуществил первую со времен Транспросвещения попытку нейронного сканирования. Дэн Силвест собирал здесь всю информацию по Странникам — работа, логическим продолжением которой стала роковая экспедиция к Завесе Ласкаля.

Но теперь все это осталось далеко в прошлом. Колесо истории повернулось, и слава Блестящего Пояса померкла… можно сказать, покрылась ржавчиной.

Когда разразилась пресловутая Комбинированная Эпидемия, Блестящий Пояс продержался дольше, чем Город Бездны: большинство станций успели объявить карантин, и эта мера себя вполне оправдала. К тому же некоторые станции были полностью автономны и настолько засекречены, что их десятилетиями никто не посещал.

Но даже они, в конечном счете, не были неуязвимыми.

Эпидемия проникла на одну-единственную станцию — и этого хватило. Спустя несколько дней большинство ее обитателей были мертвы, а самовоспроизводящиеся системы выходили из строя одна за другой. Потерявшая управление станция покинула свое место на орбите и поплыла, словно кусок метеорита. Обычно шансы на столкновение невелики, но… Блестящий Пояс был укомплектован столь плотно, что находился на волосок от катастрофы.

Первое правило столкновений между двумя телами, которые двигаются по орбите, звучит так: вероятность столкновения исчезающе мала — до тех пор, пока оно не произойдет. Тогда осколки разлетаются во все стороны, и вероятность нового столкновения значительно выше. Обычно долго ждать не приходится. Количество осколков растет… и теперь очередное столкновение практически неизбежно.

В течение ближайших недель почти каждая станция Блестящего Пояса получила осколочные ранения — увы, зачастую смертельные. Даже если все живое на борту не погибало при разгерметизации, осколки обычно несли заразу, которая погубила первый анклав. Мертвые станции плыли по орбите, темные и покинутые, точно сброшенные панцири гигантских ракообразных. Когда прошел год, уцелели от силы две сотни анклавов, в основном самые старые — с прочной конструкцией и оболочками из камня и льда для защиты от вспышек радиации. Кроме того, эти станции были оснащены батареями антиколлизионных лазеров, благодаря чему смогли уничтожить основную часть крупных осколков.