Опыт нелюбви - Анна Берсенева

– Я не знаю, что делать, – сказала Кира. – Придется его самого спросить.

– Можете не спрашивать, – услышала она. – Ни на какие ваши похороны я не пойду. Больно надо!

Она вздрогнула и оглянулась. Мальчик стоял в дверях кухни. Он был очень похож на отца, это Кира сразу поняла. Он был невысокий и худой, но в остальном – в точности Витя. Вот в этом выражении сердитого упрямства на лице, и в жестком прищуре, и в крепко, до белых уголков, сжатых губах… И даже в том, как дернул он плечом, сказав: «Больно надо!»

– Тиша, ты подумай все-таки, – сказала Нора. – Ведь с папой проститься…

– Не буду я с ним прощаться.

– Ты боишься? – спросила Кира.

Она глаз не могла отвести от этого лица. Боль терзала ей сердце.

– Чего боюсь? – Он усмехнулся. – Мертвых, что ли? Не, не боюсь. А к нему не пойду.

Что на это сказать, Кира не знала. Какие отношения были у сына с отцом, почему не жили они вместе, ведь она об этом понятия не имеет. И как в таком случае можно требовать, чтобы мальчик пошел на похороны? Тем более что она сама не уверена в правильности этого действия.

Но все же ей стало не по себе от его злой усмешки.

– Не хочешь – не иди, – сказала Кира. Голос ее прозвучал ровно, в этом она была уверена. – Скажи, Тихон, а ты не знаешь, как связаться с твоей мамой?

Он замер и насторожился, это было заметно. Все-таки он еще маленький и не научился взрослой скрытности.

– А вам зачем? – настороженно спросил он.

– Мы должны ей сообщить, что папа погиб. Она, может быть, захочет приехать.

– Не захочет. – Мальчик усмехнулся снова. Если предыдущая его усмешка показалась Кире злой, то эта – просто жуткой. Не улыбка это была, а оскал. – Можете не беспокоиться.

– Ладно, – сказала Кира. – Ты в туалет шел? Иди.

Ей вдруг стал противен этот ребенок. И из-за его сходства с отцом – особенно. Чего-то, в Вите главного, в его сыне не было, и потому это сходство показалось ей каким-то оскорбительным.

Наверное, Кира велела ему уходить слишком резко. Нора посмотрела на нее с укоризной. Но мальчишка не обиделся – повернулся и вышел, ни слова больше ни сказав. Прошумела вода в туалете. Прошлепали его шаги по коридору.

– Вот такой он, – вздохнула Нора. – Что с этим делать, не знаю.

– Главное, кто с этим что-то будет делать, – мрачно пробормотала Кира. – Пока желающих, я смотрю, не наблюдается.

– А родители у Виктора Григорьевича живы? – спросила Нора. Кира кивнула. – Может быть, они мальчика возьмут, пока мать не объявится?

Кира вспомнила все, что Витя рассказывал о своих родителях, и даже теперь содрогнулась. Вряд ли он захотел бы, чтобы его сын рос у них. Чтоб вожжами его лупили, что ли?

– Ну, спросим их, конечно, – пожала плечами Кира. – Только они в деревне живут, в Белоруссии. Что мальчишке там делать? – не вдаваясь в подробности, пояснила она.

– Ладно, Кира, – сказала Нора. – Что из пустого в порожнее переливать? Жизнь покажет. А ты похорошела, – тихо улыбнулась она. – Похудела, и прическа тебе идет. У тебя никогда такой не было.

– Какой – такой?

Кира тоже улыбнулась, хотя совсем ей было не весело.

– Задорной такой, необычной. Нет, у тебя головка всегда милая была, – поспешно добавила Нора. – Но такая, знаешь… Просто стрижечка, и все. А с кудряшками этими очень выглядит задорно.

Наверное, она была права. Похудела Кира в самом деле сильно. То ли от фитнеса, на который, впрочем, ходила теперь нерегулярно, то ли просто так, от жизни. Вожделенные десять килограммов давно были преодолены, да и пятнадцать тоже, пожалуй. И прическа с мокрыми кудряшками совсем переменила ее облик, и именно так, как Нора заметила, – сделала его раскованным, задорным; Кира и сама это видела.

Но не была новая прическа тем, что могло бы порадовать ее хоть немного.

Они с Норой сидели молча в неярком свете голой лампочки, и растерянность с печалью лежали на весах их сознания. И никто не мог им сказать, что с этим грузом поделать.

«Что мне делать? Что мне делать сегодня, завтра?»

Никогда Кира не находилась в такой растерянности. Да просто в отчаянии она находилась! И растерянность, и отчаяние были так велики, что даже горе из-за Витиной смерти из-за них уменьшилось.

Никому этот ребенок оказался не нужен. То есть абсолютно никому. Ни единому человеку на свете. Кира никогда не предполагала, что такое может быть, оттого и растерялась.

Витин отец на похоронах напился – уже на кладбище принес с собой бутылку, если не в церковь еще, – и спросить его о чем-либо было невозможно. Охранники увезли его в гостиницу в бессознательном состоянии.

Мать причитала над закрытым гробом так, что Киру с души воротило, таким нескрываемым притворством звучали эти вопли. Как только приехали с кладбища в ресторан, материнская скорбь сразу улетучилась. Ела эта ражая старая тетка с такой жадностью, словно кто-то собирался отнять у нее пищу. Но к ней Кира все-таки подсела: хочешь, не хочешь, а надо спросить, что делать с ее внуком.

– А хиба ж я знаю?

Она насторожилась сразу, как только услышала вопрос. Кира узнала эту настороженность, сам облик этой настороженности: точно так она выглядела у Тихона.

– Мне его Витенька-покойник и не показал ни разочку, внука того, – заявила тетка. – С жонкой они чи жили, чи не – не знаю. Во и пусть она себе решает, как хочет. Ее ж дитё, не мое, во пускай она и решает.

От этих интонаций Кире захотелось немедленно подняться, уйти и больше никогда эту женщину не видеть. Что это за люди, как они живут, чем живут?.. Никогда ей этого не понять, да и пропади они пропадом, чтоб она их понимать стремилась!

– Жены нет, – все-таки сказала Кира. – Никто не знает, где она.

– Ну так нехай пошукают, – отрезала тетка.

– Может быть, вы пока внука к себе возьмете? – нехотя спросила Кира.

Ответ ей был в общем уже понятен, однако тетка проявила и склонность к неожиданным аргументам.

– А чи он мне внук, чи не, хто его знает? – заявила она. – Я свечку не держала. Може, Витька потому нам его и не показывал, что сам не знал, чи его сын, чи не его.

– Его, его, – усмехнулась Кира. – Они похожи как две капли воды.

Тут теткино лицо жалостно скривилось, и из глаз ручьями полились слезы.

– А чего ж тебе от нас надо? – Она завелась с полоборота, как хорошо смазанный мотор. – А мы ж с батькой старые, а он же хворы у меня, чи ты не видала? Куда мне еще хлопца брать? В земельку ты меня хочешь раньше смерти заховать?

– Никто вас ховать не собирается, – сердито бросила Кира, вставая из-за стола. – Живите себе на здоровье.