Ловелас в законе - Владимир Колычев

— Вам вместе за моими деньгами нельзя идти.

— Почему?

— Вы, конечно, суки…

— Да?

— Но я хочу, чтобы вы жили.

— Я это уже слышала, — сказала Даша.

— Давай оставим здесь оружие, — предложила Вероника и настороженно глянула на нее.

— Боишься? — спросила Даша.

— Нет.

— Пошли?

— Пошли.

Первой в дом зашла Даша, за ней Вероника. Никита зажмурил глаза в ожидании выстрела. Ну не верил он, что эти ведьмы смогут разойтись миром.

Ждал Яшин долго, минут пятнадцать. За это время он смог слегка ослабить узел на руках. А его чумовые подружки успели собраться в дорогу, накрасились, приоделись. У каждой по чемодану и сумке.

— Пришли с тобой попрощаться, — сказала Даша, уложив свой багаж на шезлонг.

— Не надорветесь? — Никита перевел взгляд с нее на Веронику, которая тоже опустила чемодан.

— Твоя доля карман не тянет, — проговорила Даша.

— Желаю удачи.

— А мне? — Вероника грустно посмотрела на него.

— А тебе здоровья и долгих лет жизни, — с намеком на туманное будущее сказал Никита.

— Спит и видит, чтобы мы застрелились. — Даша с укором глянула на него.

В сумочке у нее пикнул телефон, она взяла трубку, глянула на дисплей.

— Ника, твое такси подъехало.

Вероника кивнула, с тоской посмотрела на Никиту.

— Ты ничего не хочешь мне сказать? — спросила она.

Никита промолчал. Сказать, что разочаровался в ней? А так ли это на самом деле? Заявить, что разлюбил? Но так чувства еще остались. И все же хорошо, что она уезжает. Очень даже. Не тот это человек, который ему нужен.

— Мы же договорились. — Даша жестко глянула на Веронику.

— Беги от нее как можно дальше! — сказал Никита.

— Может, еще увидимся. — Вероника схватила чемодан, сумку и, не оглядываясь, направилась к воротам.

— Быстрей! — поторопил ее Никита.

— Не бойся, ничего с ней не случится, — заявила Даша.

— Я и за тебя боюсь.

— Вероника твоя — овца.

— Надеюсь.

— Может, вместе уедем? — спросила Даша.

Никита ничего не сказал. Вообще говорить не хотел. Он ждал, когда она исчезнет, чтобы вздохнуть с облегчением.

А если Даша его убьет, что ж, так ему и надо. Знал же он, с кем имеет дело. Надо было сразу рубить концы. Жил бы сейчас, горя не зная.

— Чего молчишь? — Даша разозлилась.

— Ты же видишь, я связан.

— Я развяжу.

— Все равно я к тебе не привяжусь.

— Козел!

— Уматывай!

— Ну хорошо! — Даша повернула к дому, спустилась в подвал, вернулась с пистолетом в руке.

Никита вздохнул и закрыл глаза. Но Даша всего лишь вложила пистолет ему в руки, тут же забрала его и завернула в носовой платок.

— Это чтобы ты трупы за собой убрал, — сказала она, укладывая пистолет в сумку.

У нее зазвонил телефон, но она не стала вынимать его, схватила чемодан, сумку.

— Эй, а развязать? — спросил Никита.

— Сам развяжешься, — на ходу бросила Даша и ушла, не попрощавшись.

Никита хотел сказать ей вслед, что это плохая примета, но она уже не услышала бы его.

Даша правильно все поняла, узел на руках действительно расслабился. Правда, Никите понадобился еще час, чтобы освободиться от пут.

Настал черед избавляться от трупов. Яшин спустился в подвал и погрузился в мертвую тишину. Ни одной живой души, даже мордастый гад отмучился.

Все трое были с пистолетами, но Никита ни одного не нашел. Тут было только ружье, которое обнимал мордастый тип. Неплохо Даша придумала, очень даже. Только вот менты так и не появились. Тихо вокруг. Если бы не духота в подвале, то можно было бы не спешить.

Никита вспомнил об угнанном «Лендровере», который они бросили, не доезжая до поселка. Машина должна была числиться в угоне, поэтому стоило от нее избавиться. Но Яшин не стал скидывать ее с обрыва, загнал в кусты, там и оставил. Сейчас машина могла бы ему ой как пригодиться. Подъехать к дому по темноте, загрузить покойников и вывезти в горы. Лопату найти не проблема.

Но ключей от машины нигде не было. Бабы все забрали. Деньги они поделили, а ключи?.. Кто собрался воспользоваться машиной? Если Даша, то Вероника могла ей помешать. Или наоборот. Где стоит машина, они знали.

Никита почувствовал, как по его спине пробежал холодок. И Даша сука, и Вероника ничем не лучше. В этом его не переубедить. Ни та не нужна, ни другая, но зла он им не желал, знал, что ему будет больно, если с ними что-то случится. Уже плохо. Что это, если не предчувствие?

Кое-какие деньги у Никиты оставались. Такси он смог заказать. Всю дорогу сердце его билось в учащенном ритме.

Он заметил знакомый поворот, с трудом, но разглядел дорогу, которая уводила с шоссе в заросли низкорослого горного леса. Яшин остановил машину, расплатился с таксистом и скрылся в зеленке.

Он помнил эту дорогу. Когда Никита ехал по ней, ветки деревьев нещадно скребли по кузову, сдирали краску, колеса все норовили провалиться в яму. Ему казалось, что машина застрянет, но все же они тогда смогли проехать с километр, прежде чем уткнулись в тупик.

Он помнил, как они шли по этой дороге, тащили на себе сумки, чемоданы, дробовик, с которым Даша не хотела расставаться. Но ничего, и к дороге выбрели, и машину остановили. Водитель смотрел на них с удивлением.

Да и заселение прошло не совсем гладко. Риэлтор что-то заподозрил.

Наследили они тогда. Возможно, посланцы Перекатникова как-то вышли на свидетелей. Не такие уж они и лохи, эти ребята.

Даша и Вероника расправились с ними запросто. А сейчас они могли покончить друг с дружкой.

Машина стояла на том же самом месте, но Даши возле нее не должно было быть. А она сидела на траве, рукой опираясь на открытую дверь. В груди маленькая дырочка, из которой вытекло всего несколько капель крови. Глаза стеклянные. Ни сумки, ни чемодана. Зато в руке пистолет.

Никита понюхал ствол. Он остро пах стреляным порохом.

Яшин вычислил место, откуда кто-то стрелял в Дашу, и на листьях молодого дубка увидел свежую кровь. Такие же пятна он заметил и на траве. Раненый человек подошел к Даше, забрал и чемодан, и сумку. Совсем нетрудно было догадаться, кто мог это сделать.

Сначала Вероника несла груз в руках, затем потащила все волоком, остановилась, выпотрошила сумку. Возможно, ей нужна была чистая тряпочка, чтобы остановить кровь. Еще она переложила деньги в сумку, чемодан бросила, а ее поволокла за собой. Крови больше не было, но след не пропал.