Год крысы - Павел Верещагин

— Что? Что они говорят? — растерянно переспросила Ксюша.

Стоявший рядом парень в высоких армейских ботинках посмотрел на нее ярко-синими насмешливыми глазами и, хмыкнув, проговорил:

— Проверка будет. Говорят, в работе выявлены нарушения…

Ксюша недоуменно посмотрела на парня и не поняла, к кому относится его ирония.

Молчит толпа на площади, затаилась. Недобрая толпа, напряженная. А в ворота входят все новые и новые люди, и теснят прежних и встают плечо к плечу.

Маячит на другой стороне площади лохматая голова большого Матросова, а в глазах у него тоска, тоска…

— Да что это за базар, люди! — перекрывая магнитофон, прокричал чей-то злой голос. — Что за проверка? С чего вдруг?

— Да-да! — вторят голоса со всех сторон. — Что происходит, в натуре!

— Эй, лейтенант! Объясни народу, в чем прикол!

Лейтенант некоторое время пытается не замечать крики, потом все же отрывается от газеты, презрительно кривится, не говоря ни слова, нагибается к магнитофону и тыкает пальцем в какие-то клавиши. Блатной шансон смолкает, и его место над площадью опять занимает записанный на пленку голос диктора.

— Граждане! Не скапливайтесь на территории завода, расходитесь по домам. Деятельность так называемого химического концерна приостановлена. В его работе выявлены нарушения… Компетентными органами начата надлежащая проверка…

— Мы это уже слышали, ментяра! — перекрывая динамик, кричит раздраженный голос откуда-то сбоку.

— Издеваешься, да? — поддержал его другой. — Отложи, мужик, газету! С народом разговариваешь!

— Что вы на него смотрите! Нужно начальство требовать!

Милиционер опустил наконец газету на колени и нехотя посмотрел в толпу.

— Надолго проверка? — спросил голос из толпы.

Милиционер процедил что-то сквозь зубы.

— Что, что он говорит?

— Говорит на месяц… Или на два.

— Как это на месяц? Да они что?

— Нам же деньги отдавать! — вслух удивилась Ксюша.

— А кто оплатит наши убытки?!

— Да!

Лейтенант пожал плечами и опять уткнулся в газету. Это его не касается. Раньше надо было думать.

Синеглазый парень рядом с Ксюшей опять ухмыльнулся. Он, похоже, был согласен с мнением милиционера.

— А ты что все время ухмыляешься? — удивилась Ксюша.

Парень нахально посмотрел ей в глаза и вдруг отчего-то смутился.

Честно говоря, Родион, который появился на заводе вместе с первыми горожанами, и в самом деле находился в определенном смущении. Договариваясь с человеком в штатском, а потом направляясь к заводу, он был убежден, что обнаружит здесь сборище отъявленных спекулянтов, прожженных хапуг, людей лживых и неприятных. Но теперь, оглядываясь исподтишка, он видел вокруг себя много обычных горожан, молодых и старых, женщин и пенсионеров, людей испуганных и попавших в беду.

Вот и эта девушка, чем-то очень к себе располагающая, вовсе не походила на человека, который хотел разбогатеть обманом.

— Лейтенант прав. Раньше нужно было думать, — заметил Родион.

— А если у людей была безвыходная ситуация? Если их обманули, воспользовавшись доверчивостью? А они, может быть, ввязались во все это вообще не ради себя… А, скажем… ради других?

Родион внимательно на нее посмотрел и не ответил.

Лейтенант тем временем попытался опять погрузиться в газету, но негодование толпы разгоралось все больше и больше.

— Ну, что ты опять бычишь, ментовская башка!

— Начальство зови!

— А где немец? Давай нам немца! Пусть немец все объяснит!

— Нет вашего немца. Исчез немец, — огрызнулся лейтенант.

— Как это нет! А куда он делся?! Спугнули его, да?! Спугнули?

— Да что вы на него смотрите! Пятак ему начистить и все дела!

Лейтенант вскинул голову. В этот момент из гущи людей вылетела пластиковая бутылка с остатками газированной воды и ударила милиционера по голове. С лейтенанта слетела фуражка и колесом запрыгала по ступенькам.

Лейтенант вскочил на ноги. Стул повалился набок.

На шум и крики из дверей офиса вышел маленький и чудовищно толстый майор с мясистым носом и потным лицом. Тулья его фуражка была щегольски затянута наверх и казалась необъятной. Толстая шея складками лежала на тугом воротничке.

Майор сердито оглядел толпу, раздраженно сказал что-то лейтенанту, шагнул к милицейской машине и достал с заднего сиденья мегафон. Толпа приостановила нажим и притихла.

— Граждане! — прокаркал усиленный мегафоном голос. — Ваши действия нарушают общественный порядок! Вам следует немедленно разойтись!

— Ага! Разойтись! А деньги?

— Зачем закрывают офис!! Объясните!

— Соблюдайте спокойствие, граждане! Ваши действия нарушают общественный порядок!

Очень неприятные глаза у этого майора — выпученные, как у рака, и лишенные всякого человеческого выражения. Как будто за долгие годы работы майор научился делать свою дело, не рассуждая и ничего не чувствуя. Неприятные у майора глаза… А уж вещи-то он говорит и совсем страшные…

Он говорит, что офис закрывается потому, что в его деятельности обнаружены криминальные признаки… Будто бы у милиции есть данные о группе мошенников, орудовавших на заводе. Оперативная информация установила связь людей, которые продавали сурик, с теми, кто скупал его в качестве химического вещества аммонит. Короче говоря, и те и другие составляли одно организованное сообщество, банду.

Толпа на площади растерянно примолкла. Вот оно как… Шайка… Мошенники… Организованное сообщество…

В наступившей тишине кто-то нервно рассмеялся.

— Сами вы мошенники! — прокричал взволнованный женский голос.

— Верно! Гонит он про аферистов! Сто пудов гонит! — раздалось в толпе.

— Тише! Пусть говорит!

— Говори, майор! Говори!

Майор сердито посмотрел на кричавших и продолжал.

Деятельность шайки была основана на скрытом принципе пирамиды. Аферистами купили по бросовой цене двадцать два железнодорожных вагона испорченного сурика. Обработав сурик особым маркером, на который реагировал индикатор приемщиков, они от имени несуществующего завода в Боровичах продавали порошок по завышенной в сотни раз цене. Но по еще более высокой цене представители мнимого немецкого концерна покупали так называемый аммонит свинца, — для того, чтобы привлечь к афере как можно большее количество доверчивых горожан. По сведениям следствия на прошедшей неделе, после того, как прошли рекламные материалы по телевидению, было продано более ста пятидесяти тонн так называемого сурика, в то время как контора, искусственно создав очередь, приняла не более восьмисот килограммов аммонита. В связи с чем общая сумма прибыли составила сумму, эквивалентную десяти миллионам долларов.