Снег на кедрах - Дэвид Гутерсон

Вечером девятнадцатого над морем взошел узкий серп луны; флот находился в семи милях от атолла. Исмаил в последний раз поел в столовой на борту «Хейвуда». Рядом сидел Эрнест Теставерде, противотанковый пулеметчик; Исмаилу был симпатичен этот парень из Делавэра. Они съели бифштекс с яичницей и жареной картошкой, выпили кофе, а потом Теставерде отставил тарелку в сторону, вытащил из кармана блокнот с ручкой и стал писать письмо домой.

— Тебе тоже советую, — сказал он Исмаилу. — Последняя возможность, знаешь ли.

— Последняя? — переспросил Исмаил. — Тогда мне некому писать. Я…

— От тебя тут ничего не зависит, — ответил ему Теставерде. — Так что напиши. Так… на всякий случай.

Исмаил спустился за блокнотом. Потом поднялся на верхнюю палубу, сел спиной к пиллерсу и стал писать Хацуэ. Со своего места он видел десятка два сосредоточенно пишущих пехотинцев. Для такого позднего часа было довольно тепло; все порасстегивали воротники и закатали рукава форменных рубашек. Исмаил написал Хацуэ, что скоро они высадятся на тихоокеанский остров и он будет убивать людей, похожих на нее, убивать как можно больше. «Как тебе такое? — писал он ей. — Что ты при этом чувствуешь?» Он писал, что сам ничего не чувствует и это ужасно, он не чувствует ничего, кроме сильного желания прикончить как можно больше этих японцев — он ненавидит их. И она в ответе за эту ненависть — точно так же, как и любой человек на земле. Теперь он ненавидит и ее. Он не хотел писать об этом, но раз уж письмо последнее, он напишет правду: он ненавидит ее всем сердцем и рад, что может написать так. «Я ненавижу тебя всем сердцем, Хацуэ! — писал Исмаил. — Ненавижу, все время ненавижу!» Написав так, он вырвал лист из блокнота, скомкал и бросил в воду. Несколько секунд он наблюдал за тем, как комок качается на поверхности, а затем швырнул вдогонку и сам блокнот.

Ночью, в три двадцать, Исмаил, лежавший на койке, но так и не сомкнувший глаз, услышал, как в трюм поступило распоряжение: «Всем морским пехотинцам собраться на палубе и приготовиться к высадке!»

Исмаил сел на койке, посмотрел, как Теставерде зашнуровывает ботинки, и начал зашнуровывать свои. Потом глотнул из фляги.

— Сушняк, — сказал он Эрнесту. — Хочешь перед смертью горло промочить?

— Давай, зашнуровывайся, — поторопил его Эрнест. — И на палубу.

Они поднялись, таща за собой амуницию; Исмаил к этому времени совсем проснулся. На верхней палубе собралось уже больше трехсот человек; люди сидели на корточках или на коленях, перекладывая в темноте снаряжение: боевой паек, флягу, саперную лопатку, противогаз, боеприпасы, стальную каску. Обстрел острова еще не начинали, и происходящее вокруг боевыми действиями совсем не казалось, скорее походило на очередные учения в тропических водах. Исмаил услышал скрежет — на шкивах шлюпочных кильблоков опускали десантные катера. В них стали грузиться пехотинцы, змеями сползая по грузовым сеткам, с выкладкой за спиной, в застегнутых на подбородке касках. Катер качался на воде, и приходилось подгадывать прыжок, приземляясь в момент, когда дно уходило с волной вниз.

Исмаил видел, как человек шесть армейских санитаров деловито грузили полевые наборы медикаментов и носилки. Во время учений такого не было, и он показал Эрнесту на санитаров. Теставерде лишь пожал плечами и продолжил пересчитывать ленты противотанковых снарядов. Исмаил включил свою рацию, послушал в наушниках атмосферные помехи, выключил. Он не стал взваливать на себя громоздкий аппарат раньше времени, чтобы потом не стоять с такой ношей, дожидаясь очереди у грузовой сетки. Сидя рядом с оборудованием, он вглядывался в море, пытаясь различить Бетио, но ничего не видел. Каждый десантный катер, отошедший от «Хейвуда» за последние полчаса, казался теперь темной точкой на воде, однако Исмаил насчитал три десятка таких точек.

Три отделения 3-го взвода, выстроенные на верхней палубе, инструктировал младший лейтенант Пэвелмен из Сан-Антонио — он подробно объяснял задачу роты «В» в общем плане наступления. Перед Пэвелменом была модель рельефа острова, составленная из трех квадратных резиновых блоков, и он рассказывал о топографических особенностях рельефа по-будничному просто, нисколько не рисуясь. Плавающие бронетранспортеры, говорил он, пойдут первыми, за ними — «хиггинсы».[31]С воздуха их прикроют пикирующие бомбардировщики и истребители танков «Хеллкэт» на бреющем, потом, в самый разгар сражения, в дело вступят бомбардировщики В-24 с острова Эллис. Рота «В» высадится в местечке под названием «Красный пляж 2», а там уже под руководством командира оружейного взвода старшего лейтенанта Пратта окопается, устроив огневую позицию. Второй взвод в это время обойдет Пратта справа и под прикрытием ручных пулеметов продвинется за дамбу. Уже на высоте все вместе двинутся в глубь острова. Прямо к югу от «Красного пляжа 2», сказал лейтенант Пэвелмен, находятся бункеры и доты; по данным морской разведки, там же устроен и бункер японского командования, возможно, в восточной части аэродрома. Задача второго взвода — обнаружить бункер и отметить вентиляционные отверстия для команд подрывников, которые пойдут прямо за взводом. Через три минуты после высадки на берег второго взвода высаживается третий взвод, тот самый, в котором он, Исмаил. Третий взвод идет ко второму или же, по приказу лейтенанта Беллоуза, перебрасывается на поддержку взвода, сумевшего продвинуться на значительное расстояние. Взвод поддержит рота «К», которая должна будет подойти вместе со штабом, а также тяжелая артиллерия, следующая сразу за третьим взводом. Плавающие бронетранспортеры, из которых они высадятся, можно будет использовать для пробивания бреши в стене дамбы. План, рассказывал лейтенант Пэвелмен, рассчитан на стремительный натиск первой волны десанта, прикрываемого со всех сторон. «Короче — вперед, салаги!» — съязвили в третьем взводе, но никто не засмеялся. Пэвелмен монотонно продолжал инструктаж: стрелковые взводы обеспечат медленное, но верное продвижение вперед, за ними будет идти подкрепление, потом — командование и бронетранспортеры, затем следующая партия стрелков и снова командование с подкреплением, пока не удастся закрепиться на береговом плацдарме. Тронув рукой портупею на поясе, лейтенант Пэвелмен пригласил капеллана Томаса, под руководством которого они прочитали двадцать третий псалом и пропели «Иисус, покровитель наш». Когда пение закончилось и на палубе установилась тишина, капеллан призвал всех подумать об Иисусе и Боге.

— Сэр, это все здорово, конечно, — раздался голос из темноты. — Да только я, сэр, атеист, исключение из правила, согласно которому в окопах никаких атеистов нет. Но я как был чертовым атеистом, так им и останусь, черт меня дери! До самого, к чертям собачьим, конца!

— Да будет так! — миролюбиво провозгласил капеллан. — И да благословит тебя Господь, сын мой. Равно как и других.

Исмаил все не мог понять, что же ему делать после высадки на берег. Он внимательно слушал лейтенанта Пэвелмена, но так и не уяснил, как ему, Исмаилу, конкретно действовать. Зачем, с какой целью он отправляется туда? Капеллан раздавал солдатам гавайские карамельки и рулоны туалетной бумаги; Исмаил тоже взял и того, и другого, следуя примеру остальных.