Сплошное свинство - Алексей Онищенко

Стерпеть такую наглость ее брат, главарь русской братвы по прозвищу Саша Схрон, естественно, не смог, хотя прямых доказательств причастности горцев к гибели его сестры не было. В результате главный абрек, именуемый Мустафа Шлем, и несколько его подчиненных приняли довольно мучительную смерть в ближайшей к городу лесопосадке. В эту же ночь вырезали всю семью Мустафы, включая трехмесячного сына и семидесятилетнюю мать. Схрон божился, что на детей он руку не поднимал, как и подобает человеку верующему и православному. Но ему никто не поверил. Через неделю в главном городском ресторане произошла бойня, организованная мстительными родственниками погибшего Мустафы. Схрон и десяток его подручных были расстреляны до кровавых ошметков и безотлагательно похоронены на местном кладбище.

Ситуация оказалась патовая. Обе группировки были обезглавлены, и руководящих кадров подобающего масштаба в их рядах уже не осталось. Из Москвы, а также из Грозного в срочном порядке выехали алчущие власти кандидаты. Машину одного из них остановило местное ГИБДД, именуемое по старинке ГАИ. Милиционеры обнаружили в багажнике черного «мерседеса» два килограмма героина, и авторитет был отправлен обратно в Москву с конвоем. Другой претендент до Приморска добрался, но в первый же день был очень профессионально застрелен из снайперской винтовки, что у знающих людей вызвало удивление: единственный приличный стрелок в городе лежал на кладбище рядом с Сашей Схроном, а в байки про зомби знающие люди не верили.

Дальше стали происходить и вовсе странные, почти мистические вещи. Кандидаты на пост криминального авторитета ехали в Приморск с удивительной периодичностью. Но всех их что-то останавливало. Кто-то погибал в дороге, кто-то в городе. Иные пропадали бесследно, а некоторых с помпой отправляли за решетку. Провидение, аномалия, внезапно проснувшийся городской Ангел-Хранитель? Сложно сказать. В любом случае новые авторитеты закрепиться в Приморске не смогли, словно он был для них маленьким заколдованным лесом на общедоступной российской карте. После того как голова последнего претендента вернулась в столицу совершенно автономно от тела, в обыкновенной почтовой посылке, поток алчущих власти варягов иссяк.

Оставшиеся же в живых члены двух городских банд постепенно и как-то очень быстро исчезали из города. Не чувствовали твердой руки и социальных гарантий, надо полагать…

Итак, спустя каких-то полтора года после первого возвращения Володи Сафонова Приморск превратился в совершенно благопристойный, некриминальный город. Жить стало спокойней, но не веселей. Фирма Сафонова набирала обороты, поглощая конкурентов. Соперники не пропадали, нет! Просто они тоже исчезали на загадочные полгода. После чего возвращались хмурыми, заметно похудевшими, но зато воспылавшими к Володе ничем не объяснимой симпатией. Очень скоро в городе осталась только одна фирма, поставляющая продукты магазинам. Затем — одно риэлторское агентство. Одна, централизованная, сеть точек общепита. Одно представительство нефтяной компании, снабжающее бензином автозаправочные станции. И одна политическая партия.

— Неужели местные жители заинтересовались политикой? — прервал речь Священника Свин.

— Скорее, их заинтересовали, — пожав плечами, произнес отец Александр. — Почувствуйте, как говорится, разницу… «Стоящие рядом» — слышали когда-нибудь?

— Где мы, а где политика? — вмешался в разговор я.

— Вы далеко, — согласился Священник. — А политика в Приморске — это только «Стоящие рядом».

— Что представляет из себя эта партия? — затянулся кальяном Свин.

— Очень правильная и позитивная идеология, — поворошил поленья в камине отец Александр. — Общество должно быть здоровым, доходы должны распределяться равномерно. Страну должны уважать и побаиваться все мировые державы.

— Ну и что здесь такого? — удивился я. — Не только «Стоящие рядом» провозглашают эти принципы, а каждая партия. Нам перед выборами набросали стопку программ в почтовый ящик — все как под копирку. У меня даже появилась теория, что лидеры этих партий специально выбираются так, чтобы можно было отличать их друг от друга по внешним признакам, а не по политическим платформам. Если вождь матюгается и дерется на заседаниях Думы — это одна партия, если у него все время перекошенное лицо — другая, если нет волос на голове — третья….

— Все правильно, — поморщился Священник. — Но тут есть одно коренное отличие. Понимаешь, для других партий все их лозунги — это только лозунги, абордажные крюки, с помощью которых можно зацепиться за корабль власти.

— А для «Стоящих рядом»? — выпустил две тугие струи дыма из пятака Свин.

— Для них… — на минуту замешкался отец Александр, но затем собрался и четко ответил: — Для них эти принципы — вера.

— Слуга Господа критикует веру? — не удержался от сарказма я.

— Попробую объяснить, — терпеливо произнес отец Александр. — Дело в том, что когда человек стремится к тому, чтобы обеспечить только себя, преследует только свои собственные интересы, у него есть два пути. Первый— он начинает грабить других, совершенно не задумываясь о последствиях. Такой подход плоды приносит сразу, но наслаждаться ими удается очень недолгое время. Понятно ведь, что окружение такого человека отнюдь не испытывает восторга от его деятельности и старается «исправить» положение вещей. Второй путь — он понимает, что успех зависит от окружающих его людей. Поэтому он в меру заботится о них — хотя бы настолько, чтобы не вызвать недовольства, способного перерасти в бунт.

— Ты хочешь сказать, — хрюкнул Свин, — что если бы, к примеру, большевики в семнадцатом году захватили власть только для того, чтобы вволю пожрать и прикупить себе дворцы по всему миру, в стране не было бы репрессий?

— Именно, — кивнул Священник. — Но как ты помнишь, Ленину не нужны были «роллс-ройсы» и яйца Фаберже. И Сталину — тоже. Они служили идее. Точно так же, как и Гитлер, Мао, Ким, как там его, Ир. Точно так же, как служат идее все эти бородачи в чалмах сегодня. Если бы их интересовали только деньги и бабы — не было бы никаких терактов.

Мы замолчали. Священник собирался с мыслями. Я обдумывал услышанное. Свин с шумом и свистом потягивал кальян, уставившись на огонь.

— Когда человек служит идее, — продолжил отец Александр, — он готов многим ради нее пожертвовать. И считает, что все остальные должны поступать так же.

— А кто не хочет, — продолжил Свин, — тот должен быть исправлен или даже убит.

— Потому что идея — абсолютная непогрешимая истина в последней инстанции, а не принимающие ее люди — всего лишь мелкий расходный материал, дрова для топки паровоза истории. Убивать их — не грех, потому что если идея — спасение, а они в ней сомневаются, то они и не живут вовсе. Все равно, что ходячие мертвецы.

— Как все это соотносится с ситуацией в Приморске? — спросил я.

Свин уже, по-видимому, понял суть проблемы. Но я не мог, подобно ему, общаться на энергетических уровнях. Мне требовались словесные объяснения.