Два шага до катастрофы - Сергей Москвин

– Я его все равно достану! – неожиданно произнесла Эльза, прервав ход его рассуждений. – Кровью у меня захлебнется.

Хасан ободряюще улыбнулся ей:

– Конечно, достанешь. Но сначала тебе придется еще раз встретиться с твоим земляком Асланом Самедовым.

Сухогруз «Келлуру» уверенно рассекал лениво накатывающиеся теплые волны Индийского океана. Из распахнутых настежь иллюминаторов ходовой рубки приятно веяло ночной прохладой. Капитан сухогруза любил эти часы и, если была возможность, всегда выбирал ночную вахту, предпочитая отдыхать днем, когда безжалостное тропическое солнце раскаляет палубу и надстройки до такой степени, что к ним невозможно прикоснуться. Распростершееся над океаном безоблачное звездное небо обещало очередной жаркий день, без ливней и гроз, не редких в тропиках в это время года.

А между тем гроза стремительно приближалась в виде трех быстроходных катеров, летящих по волнам наперерез сухогрузу. Чтобы застать жертву врасплох, Халим приказал выключить на катерах все сигнальные огни. Оставаясь невидимыми, пираты и сами ничего не могли разглядеть в окружающей темноте. Но на экране радара Халим отчетливо видел цель, соответствующую крупнотоннажному торговому судну. Когда расстояние до обнаруженной цели сократилось до десяти кабельтовых, он с биноклем ночного видения выбрался на палубу. Во все стороны простиралась сплошная чернота тропической ночи, но прямо по курсу тьма была не такой плотной. Подняв к глазам бинокль, Халим разглядел впереди несколько размытых световых пятен, которые с каждой секундой становились все ярче. Вскоре он смог уже и без бинокля рассмотреть навигационные огни приближающегося судна. Оставалось убедиться, что это именно выбранная им жертва.

– Лево руля! – не оборачиваясь, скомандовал он, будучи уверенным, что рулевой в точности выполнит его приказ.

Заложив крутой вираж, головной катер устремился навстречу приближающемуся судну. Халим снова поднял бинокль. Перед глазами промелькнул врезающийся в воду тупой форштевень и низкий борт с отсвечивающим на нем названием «Келлуру».

Нырнув обратно в рубку, Халим сорвал микрофон бортовой рации.

– Мы у цели, – объявил он напряженно ожидающим его слов моджахедам с других катеров и отрывисто скомандовал: – Приготовиться к абордажу!

Развернувшись, катера пристроились к корме сухогруза, словно хищные касатки, атакующие обессилившего кита. По сигналу Халима бойцы абордажных команд выпустили в небо «кошки» с привязанными к ним стропами. Описав в воздухе крутую дугу, абордажные крючья упали на палубу сухогруза, зацепившись там за леерные ограждения и натянув привязанные к ним стропы. Ловко карабкаясь по стропам, пираты устремились на палубу атакованного судна. Опередив бойцов своей абордажной команды, Питон первым оказался на борту сухогруза. Голый по пояс, с раскрашенным черной мастикой лицом и черной повязкой на голове, он имел грозный вид. От средневековых пиратов, грабивших в этих водах китайские джонки и португальские галеоны, его отличал только переброшенный за спину автомат Калашникова китайского производства да легкие кроссовки на ногах, вместо грубых кожаных башмаков его средневековых предшественников. Сдернув со спины автомат, Питон хищно осмотрелся. Никого из членов команды сухогруза поблизости не было. Очевидно, несущие ночную вахту матросы находились на носу судна. Внезапно раздавшийся в темноте крик и всплеск сброшенного в воду тела опровергли это предположение. С автоматом наперевес Питон бросился к капитанскому мостику. Следовало спешить. Кроме этого несчастного, на свою беду вздумавшего прогуляться на корму, в любой момент могли появиться и другие. Это не изменило бы исхода схватки – кучка безоружных матросов не способна противостоять двум десяткам прекрасно вооруженным и готовым на все головорезам, но они вполне могут поднять тревогу. А Кеплаг перед операцией лично предупредил каждого, что этого следует избежать.

Подгоняемый топотом бегущих следом бойцов абордажной команды, Питон добежал до центральной настройки, где располагался капитанский мостик. Входная дверь оказался не только не заперта, но и широко распахнута – поразительная небрежность! На всякий случай направив в дверной проем ствол своего автомата, Питон ворвался в освещенный коридор. К капитанскому мостику вела уходящая вверх стальная лестница, но он промчался мимо, к расположенной в глубине коридора радиорубке. Радист сидел спиной к двери с надетыми на голову наушниками и ритмично покачивал головой в такт доносящейся оттуда музыке. Он настолько увлекся, что даже не заметил появления в рубке посторонних. Тем не менее Питон угостил его ударом приклада по голове. Не издав ни звука, радист уткнулся лицом в свой заваленный бумагами стол. Быстро растекающееся у него под головой кровавое пятно говорило о том, что череп радиста не выдержал удара окованного стальной пластиной приклада.

Оставив в радиорубке двух своих бойцов, Питон поднялся на капитанский мостик. Там тоже уже все закончилось. Бледный как полотно рулевой по-прежнему стоял у штурвала. Но капитан – седовласый старик, морща разбитую в кровь скулу, жался к переборке под прицелом направленных на него автоматов, которые держали в руках двое телохранителей Кеплага. Сам Кеплаг расхаживал перед капитаном из стороны в сторону, потрясая своим любимым «Кольтом М-1911», который предпочитал всем остальным видам карманной артиллерии за убойную силу сорок пятого калибра.

Увидев заглянувшего в рубку Питона, Халим нетерпеливо обернулся к нему.

Питон осклабился:

– Все в порядке. Он даже пикнуть не успел, не то что подать сигнал бедствия.

Халим удовлетворенно кивнул и, подняв с приборной панели увесистую связку ключей, швырнул ее своему помощнику.

– Принеси из капитанской каюты судовой журнал.

Зажав ключи в кулаке, Питон бросился выполнять полученное приказание. Последнее, что он услышал, были обращенные к капитану слова Халима: «Я повторяю свой вопрос…» Когда он вернулся, капитан уже не стоял у стены, а лежал на полу, пялясь в потолок застывшими глазами, а по стене рубки медленно стекали брызги крови и капли мозгового вещества.

– На судне должен быть только один капитан, не так ли? – с усмешкой заметил Халим в ответ на немой вопрос своего помощника.

Он неторопливо вставил еще дымящийся «кольт» в поясную кобуру, забрал у Питона принесенный судовой журнал и, бегло пролистав его, обратился к судорожно вцепившемуся в штурвал матросу:

– Ты все понял?

Рулевой, ставший белее белого, поспешно кивнул:

– Да, сэр.

Халим самодовольно улыбнулся. Уважительное обращение рулевого пришлось ему по вкусу.

– Тогда разворачивай судно. Мы идем обратно.

Рулевой от страха настолько сильно вывернул штурвал, что Халиму с Питоном пришлось схватиться за переборку, чтобы устоять на ногах. Тело капитана съехало в сторону, оставив на полу широкую кровавую полосу. Один из телохранителей Халима поскользнулся в растекшейся у него под ногами луже крови и с ругательствами грохнулся на пол. Впрочем, Халиму оказалось достаточно лишь раз сурово взглянуть на рулевого, чтобы тот исправил положение.