Битва аферистов - Олег Шелонин

— Ладно, сынки, давай о деле. — Яга уселась за столик.

Алеша и Елисей сели напротив. В баре стояла непривычная тишина, нарушаемая только стуком кружек требующих добавки кота и Ары да шорохом под стойкой. Это Вий пытался прийти в себя и принять вертикальное положение. Все остальные монстры, затаив дыхание, напряженно слушали.

— Я ить, понимаете, кабинет Кощея вместе с ним того...

— Чего того? — насторожился Алексей.

— Рванула.

— Ну? — В глазах Елисея засветилась надежда.

— Опять выжил, гад.

— Тьфу!

Побратимы сплюнули так дружно и синхронно, что Яга виновато захлопала глазами.

— Зато яичек при нем ни одного не осталось, — успокоила она их.

— Как, совсем ни одного? — ужаснулся Алеша.

— Совсем. — Яга вздохнула. — Взрыв направленный получился.

— Садизм...

Алеше и Елисею стало дурно. И не только им. Монстры, которые в тот момент были ближе к выходу, рванули подышать свежим воздухом. В дверном проеме образовалась пробка. Те, кто были ближе к комнате ужасов, начали искать спасения в ней, не утруждая себя покупкой билетов, причем очухавшийся Вий рвался туда без очереди, по головам своих клиентов. Дверь за очумевшими от страха монстрами захлопнулась и начала замазываться изнутри раствором. Они решили на всякий случай замуроваться.

— Пустите меня!!! Мне дурно!!! — донесся оттуда до команды Алеши и Яги чей-то панический вопль. Похоже, Соловей загнул что-то не менее жуткое, чем только что Яга.

— Тсс... — зашипели на него остальные монстры. Пробка около двери рассосалась, и команда Алексея и Яги осталась в баре практически одна.

— Так вот я что сказать хотела, — продолжила ведьма, — раз яичек при нем ни одного не осталось, значит, злодей его на том пути положил, по которому вы идете. Перепутал, болван, поддельное с настоящим.

— Ясно... Надо, мамань, время потянуть. Пока мы до дуба дойдем, пока до схрона Кощея... ну ты меня понимаешь.

— Понимаю. — Яга вздохнула. — Да, и еще, сынок. Плешивый-то наш смертью своей направо и налево торгует. Гномы докладывают: не успеете вы пройти, а сзади уже торговля разворачивается. Конями, мечами, жар-птицами, яблочками фальшивыми. Эта сволочь лысая такие деньжищи гребет, несмотря на то что парят его гномы по-страшному, а уж сколько Моня на этом деле заработал, я даже думать боюсь.

— Все, — Алексей побагровел, — наш бессмертный подписал свой смертный приговор. Меня парить? Ладно, хорошо смеется тот, кто смеется последним. А последним будет яйцо Кощея в моих руках.

— Нам-то что с папой делать?

— А где он сейчас?

— На полпути к Кощею сидит. Я плешивого нашего убедила, что он возлюбленный Роксаны, представляешь? И этот придурок поверил. — Ягуся захихикала так радостно, что Алеша с Елисеем невольно улыбнулись в ответ.

— Ма, а зачем это ему?

— Знаю я его планы, ребятушки. Хочет украсть из мира любовь и красоту и через то деяние злое властелином мира стать. Чтоб все только его любили да на плешь его любовались. для этого ему Ойхо сейчас и нужен. Только ничего у него не получится. Это я беру на себя.

— Ладно, на себя так на себя, — покладисто согласился Алеша. — Говоришь, папа на полпути сидит?

— Ага, распоряжений моих ждет. Туда сейчас войска Еремея подтягиваются...

Елисей подпрыгнул.

— Папа?!

— Угу. Пол-Руси поднял. Боярин Крут лютует... страсть. Кто не с нами — тот против нас! Черномор тоже дуроломом чешет с морскими десантниками. Вот я и думаю: придут, а дальше что? Может, я еще одну попытку сделаю? А не получится — общим штурмом гада возьмем.

— Какую попытку? — спросил Алексей.

— Крутую. Ошибок больше не будет. Я новый трон уже Кощеюшке приготовила. Сейчас в замок наведаюсь, в избушку тонны три тротила да пару ядреных бомб затарю...

— Не вздумай! — всполошился Алеша. — Себя и невест наших подорвешь, а плешивый все равно выживет. Погоди, дай сообразить... Папа на полпути, войска подтягиваются... — шестеренки в голове юного авантюриста крутились с бешеной скоростью, — а что, если папу в заложники возьмут?

— Зачем? — опешила Яга.

— Выкуп с Кощея потребуем, — аферист загнул один палец, — время потянем — загнул второй, — а заодно и деньжат с плешивого срубим.

Третий палец перевесил первые два.

— Здорово! — Глаза Ягуси загорелись. — Мышек сейчас напрягу, гномиков, информацию скину...

— Вопрос исчерпан. Мамань, ты лучше скажи, как там моя Роксана?

— И Алена? — подался вперед Елисей.

— Хорошо. Они там втроем развлекаются...

— С Кощеем?! — взревели братья.

— С Манюней. Они ее политесу и всяким женским премудростям обучают.

— Уфф... мамань, так до инфаркта недалеко.

— А жалко Кощея, — внезапно рассмеялся Елисей, — представляю, чему ее научат.

— Так, все! Алеша треснул по столу кулаком. — По коням! Наши девочки в плену, а мы тут черт знает чем занимаемся. К дубу! За смертью Кощея!

— Верно, сынок. Поспешать надо. Я сейчас тоже в замок за избушкой смотаюсь и сразу назад, плешивого изводить.

— Зачем тебе избушка? — насторожился Алеша.

— Ревматизма проклятая замучила, — Яга схватилась за поясницу, — косточки старые на печи погреть надоть: у Кощея в подземелье такая сырость...

— Только без фокусов, — Алексей погрозил ей пальцем, — никаких ядреных бомб.

— Ни-ни-ни, — Яга замотала головой, — никаких ядреных бомб! — И глаза у нее при этом были такие честные, что Алеша понял: этот процесс надо контролировать лично, дабы ничего опасного в его любимую бабушку-избушку не попало.

Опьяневший от свежего воздуха и сытой, привольной жизни дракон блаженствовал. В этом лесу водилось столько живности, что ежедневный рацион его составлял как минимум два-три оленя в день. Сегодня охота была особо удачной. Ошалелая дичь сама вылетала на полусонного охотника, которому оставалось только открыть пасть.

— Сезонная миграция? — сыто икнул Ойхо.

Вопрос был риторический, потому что отвечать на него было некому. К обеду он уже догрызал шестого оленя и понимал, что если и дальше так пойдет, то ужин придется отложить на завтра. С трудом втиснув свое раздутое брюхо в шалаш, сооруженный для защиты от ветра и дождя, Ойхо прикрыл глаза, но вздремнуть ему не дали.

— Срочное сообщение от Яги. — На выпуклые ноздри дракона приноздрилась летучая мышь.

— Валяй. — Дракон протяжно зевнул.

— Приготовься: тебя скоро будут брать в плен.