Месть фортуны. Фартовая любовь - Эльмира Нетесова

— Спасите!

Тут соседи выскочили. Завели к себе, стали успокаивать, утешать девчушку. Ругали бабу, избившую Тоську до черна. Вызвали милицию. Показали ободранную хлыстами спину ребенка.

Милиция, пообещав разобраться, поговорила с директором мясокомбината. Вышла от него с полными сумками. Втолкнув Тоську обратно в квартиру, посоветовали хорошо себя вести и быть послушной. Не лезть, куда запрещено.

Теперь Тоську не били хлыстом. Чтоб не было видно синяков, с утра до ночи держали в углу, ставя коленями на соль или горох, на изрубленные поленья. Если она выходила из угла, получала кулаком по голове.

Девчонке было шесть лет, когда поняла, что эта семья ей совсем чужая, и от нее надо убежать навсегда. Так и сделала после того, как баба насовала ей кулаком в бока и чуть не оторвала уши за разбитое зеркало.

Тоська молча выбежала и без оглядки старалась подальше и поскорее уйти от ненавистного дома.

Она уснула в сквере на скамейке, уже под вечер, где ее нашла милиция.

Нет, не баба, директор мясокомбината заявил о ее исчезновении. И милиция снова вернула Тоську.

Баба, в наказание, лишила девчонку конфет. Но та видела, куда их спрятали, и достала. Съела все. До тошноты, через силу, назло.

Ее оставили спать в углу.

Она хотела свернуться калачиком на толстом ковре. Но баба залепила пощечину и снова поставила на колени.

А утром в дверь позвонила милиция. Увезла хозяина. Вскоре его посадили за растрату. И баба все зло срывала на девчонке. Она колотила ее днем и ночью. Придиралась по всяким мелочам. То под утро заметила вдруг, что Тоська не вымыла ноги. И хлестала девчонку ремнем. То не нравилось, как та подмела на кухне. Или не там повесила полотенце. Поводов было много, а жизнь стала невыносимой.

Тоська убежала из дома ночью, одевшись потеплее, прихватив с собой буханку хлеба.

На улице встретился сердобольный забулдыга, какой и отвел ее в подземку. Здесь она жила много лет. Никто Тоську не искал, не пытался вернуть в чужой дом. О добровольном возврате она и не думала.

— Сможешь хозяйкой в доме стать? — спросила девчонку Капка.

— Если бить не будут, — ответила та, покраснев.

— Тогда и мы с тобой! — вызвались два брата-близнеца, Колька и Шурик.

Эти подростки приглянулись Задрыге с первого прихода в подземку. Они были старше Капки на пару лет. Их давно пыталась сманить к себе местная шпана. Выманивали уговорами и куревом, сладостями и вином. Но не получалось. Мальчишки упорно отказывались корефанить с блатарями и накипью города. Они жили в штольнях уже третий год. Наверх почти не выходили. У них в этом городе случилась своя трагедия. В автомобильной аварии погибли родители. Сразу оба. Возвращались с работы на автобусе. Тот на гололеде перевернулся. Занесло его от большой скорости. Половина пассажиров погибла. Остальные навсегда остались калеками.

Колька и Шурик тогда ходили во второй класс.

— Есть у вас родня? — спрашивали ребят представители власти. Мальчишки тогда плохо ориентировались. И называли имена друзей родителей.

— А бабки иль деды имеются?

— Есть. Мамка говорила, что наша бабка — молодайка. Уже шестой мужик у ней завелся! — вспомнил Шурик.

Но ни адреса, ни телефона ее мальчишки не знали.

Целых два года жили они, продавая то платье матери, то отцовский пиджак. Их скоро забыли, Бывшие друзья родителей даже не интересовались, живы ли дети? А приехавшая через год бабка, узнав о смерти сына и невестки, слезы не уронила. Выругала ребят за грязь. Забрала остатки сыновьих вещей на память. И уехала, даже не простившись, не предупредив; чтобы не ожидали.

Вскоре к мальчишкам на квартиру попросился мужик. Сказал, что работает рыбаком в порту. Пообещал кормить и защищать ребят. Те поверили, пустили. А он стал пить, водить домой всяких уличных девок.

Сначала просил ребят погулять на воздухе час-другой. Потом выгонять начал на всю ночь. Однажды и вовсе их не впустил. Сказав, что они за жратву до конца жизни с ним не рассчитаются. Вот и ушли в подземку, от греха дальше. Хотели, конечно, дом поджечь. Но вокруг — соседи. Их обидеть испугались. А самого на улицах города давно не видели. Да и силенок еще не было, чтобы мозги прочистить негодяю. Вот и решились к Задрыге, чтоб та драться научила так, как сама умеет. Уж тогда Колька с Шуркой сумели б домой вернуться по-мужски…

— Давайте сюда, кенты! — радуется Задрыга, что и эти двое без уговоров сами к ней попросились.

— А меня возьмешь в свою кодлу? — подал голос самый старший из всех — Данила. Он в подземке оказался самым первым обитателем, самым старым из жителей штолен. Его здесь и боялись, и уважали, и слушались беспрекословно: от старших до младших детей.

— Данила! — ахнул Борис, не веря в услышанное. В душе он, конечно, обрадовался, что этот верзила покинет тоннель. Он ел за десятерых. Был груб и силен, как бык. Он был самым тупым и нахальным. Но главное, что смущало больше всего, Данил с недавнего времени стал как-то по-нехорошему рассматривать девчонок, пытался поймать за грудь или задницу. Щипал их. Иногда подсматривал за ними. А недавно ночью его пришлось избить всей оравой.

Затащил в свой угол Катерину. Раздел, вернее — разорвал все на ней. И если бы девчонка не закричала… Его сорвали с нее за шиворот. Били камнями, палками. Он даже на ноги не мог встать. Но когда пришел в себя, пригрозил Катерине достать ее и обрюхатить. И теперь девчонка ложилась спать в куче малышей, в самом дальнем тоннеле, клала под голову кучу камней.

— А что Данила? Чем я хуже сопляков? С ворами кайф! И пожрать дадут, и выпить, и баб сколько хочешь! — рыготал на всю штольню радостным жеребцом.

— Хиляй сюда! — кивнул ему Король за спину, и Данил не заставил повторять приглашение дважды.

Капка слышала о Даниле. Не от него. От всезнающих девчонок.

Данилка, когда попал в штольни, был совсем другим. Ни наглости, ни хамства не знал. Рос у матери и бабки. Без отца.

Мать нагуляла его. От кого, в том никому не созналась. Даже матери.

Та и не догадывалась о беременности дочери. Когда родился Данил — не кляла, не ругала никого. Только уж очень молчаливой стала. И из дома никуда не ходила, нянчила внука.

Тот рос спокойным, смышленым мальчишкой. Но очень любил лазить по соседским садам и квартирам.

Откуда, это у него взялось, никто не знал. Бабка уговаривала внука, убеждала. Мать просила не позорить семью.

Данил обещал, но через три дня кто-то из соседей приволакивал его домой за ухо, награждая щедрыми пинками и затрещинами. Ругал бабку и мать последними словами.

Мальчишку умоляли опомниться, одуматься, пока не поздно. Тот клялся. Проходила неделя, и очередная соседка с воем и бранью выталкивала его из дома и гнала к бабке, колотя пацана по голове грязным веником.