Северный гамбит - Влад Савин

Эскадра? Сразу после выхода, корпус "Фьюриеса" стал трещать на встречной пятибалльной волне, авианосцу пришлось снизить ход до пятнадцати узлов. Эсминцам также было тяжело держать скорость, малые корабли гораздо более зависят от состояния моря, они остались с авианосцем, как и крейсер "Бирмингем", а "Ринаун" с "Ливерпулем" умчались вперед. Так что единого строя не было — два отдельных отряда.

И "Ринаун" нашел немцев, вечером того же дня. "Гнейзенау" и "Зейдлиц" шли строем кильватера, линкор головным, курс 180, скорость 20 узлов. "Ринаун" повернул, и пошел параллельным курсом, чуть обгоняя немцев — давая понять, что уйти на восток, к своим базам, им не удастся, он на пути. Но все же проявляя разумную осторожность, пока не вступая в бой — хотя номинально он и "Гнейзенау" были равны по огневой мощи, пушки немцев были более новые мощнее, да и броня у англичанина явно уступала. Однако от британца и не требовалось победы — лишь не пропустить, продержаться пару раундов, пока не подойдет эскадра "Кинг Эдварда", которая уже спешила сюда полным ходом. Но все же разница, против более сильного противника, один раунд, два или три — потому "Ринаун" не торопился начать бой. К тому же волна, пока еще пять баллов, но вроде бы утихала, шторм проходил севернее, погода должна была улучшиться — а значит, самолеты с "Фьюриеса" тоже вступят в игру. Сам "Фьюриез" был пока что на подходе, милях в пятидесяти к северо-востоку. "Ливерпуль" же держался в миле впереди флагмана, и слева от него, на удалении от немецкой эскадры. "Гнейзенау" находился от "Ринауна" на дистанции в пятнадцать миль, по пеленгу 315. Видимость средняя, ухудшающаяся при дожде — однако британские радары уверенно вели цель, и проскочить за кормой во время плохой погоды немцы бы не смогли. Наступило утро…

И тут радар "Ливерпуля" выдал еще три засечки. Дистанция восемнадцать миль, с юго-востока, по пеленгу 135…

Десятью днями раньше. Германия, военно-морская база Киль

Описание подготовки корабля класса линкор или крейсер к дальнему походу вызовет ужас у любителей экзотических робинзонад — потому что один лишь перечень всех принимаемых на борт предметов займет половину книги. И боже упаси что-то упустить, потому что ценой может стать невыполнение боевой задачи и трибунал виновным. А в самом худшем случае, гибель корабля.

Залить несколько тысяч тонн жидкого топлива в сложную систему из множества цистерн, трубопроводов, насосов (и представьте, каково было еще недавно перетаскать те же тысячи тонн угля в мешках?). Боеприпасы, несколько сот тонн, от снарядов и зарядов главного калибра, до 20-миллиметровых патронов к зенитным автоматам. Провизия для двух тысяч здоровых мужчин, отнюдь не страдающих отсутствием аппетита. Вода питьевая, вода мытьевая, вода для котлов. ЗИП и инструмент, все для возможного ремонта и исправления боевых повреждений, насколько это реально в море — сварочное оборудование, водолазное, переносные средства откачки воды и тушения пожаров, аварийный лес (попросту, доски и брусья для быстрой заделки пробоин), быстротвердеющий цемент для того же… и прочая, и прочая. А если учесть, что на военных кораблях кладовые для имущества размещены по остаточному принципу, то есть в пространстве, оставшемся свободным от оружия и машин — и расположены иногда очень неудобно… То вы поймете, какая головная боль все принять, и разместить, и чтобы еще обеспечить ко всему быстрый доступ.

Конечно, прежде всего это забота старшего помощника командира, или как эта должность называется в немецком флоте, первого вахтенного офицера. Именно он отвечает за наличие на борту всех запасов, исправность техники, за всю "внутреннюю жизнь", чтобы доложить командиру, "корабль к бою и походу готов". Но никто и ничто не снимает с командира окончательной ответственности, так что капитан цур зее Рудольф Петерс сбился с ног, контролируя все — чтобы доложить то же адмиралу. Ну а адмирал уже решал сейчас вопросы стратегии и тактики будущего похода — и был занят этим не один.

Это не было совещанием походного штаба, с присутствием всех флагманских специалистов, адъютантов, секретарей, не были разложены карты на столе, никто не скрипел пером по бумаге, не шелестел страницами блокнота. Была насквозь неофициальная беседа двух лиц, пребывающих в чинах адмиралов кригсмарине (ну не прижилось между своими новое название, ваффенмарине).

Адмирал Тиле, командующий Атлантическим флотом (который пропагандисты уже успели назвать Флотом Открытого Океана), герой и легенда Рейха, рассматривал собеседника. И спрашивал себя, правильно ли он выбрал именно этого человека, за которого пришлось поручиться перед самим рейхсфюрером. Но если рейхсфюрер по слухам, точно так же поступил с "папой" Деницем, то и ему, Августу Тиле, не возбраняется так подбирать надежных людей?

— Меня уже трудно чем-то удивить, герр Тиле. Четыре месяца в Моабите, на положении подследственного, с регулярными допросами, иногда вежливыми, а иногда и нет. Все чтобы узнать о заговорщицких планах и связях гросс-адмирала — о коих я, будучи его представителем в Ставке фюрера, не мог не знать. Так чем вам может быть полезен бывший адмирал-квартирмейстер ОКМ?

— Вы скромный человек — усмехнулся Тиле — еще вы планировали "Везерюбунг", Норвежскую операцию сорокового года, а затем были начальником штаба у Бема, командующего Норвежской эскадрой, то есть отлично знаете северный театр. Но самое главное, вы были на мостике "Адмирала Шеера" в том знаменитом рейде сорок первого года. Надеюсь, командирского умения вы не забыли, герр Кранке?

— "Шеер" — произнес Теодор Кранке — смешно, но в гестапо меня спрашивали и о нем. Хотя я не мог иметь никакого отношения к тому, что случилось в русских льдах год назад. Но я имел самое прямое отношение к этому кораблю, имя которого проклято сейчас для каждого немца, и для следователей этого было достаточно.

— У русских есть пословица, опыт не проиграешь, или не потеряешь? — ответил Тиле — так все же, вы беретесь провести "Гнейзенау" отсюда в Брест?

— Брест! — сказал Кранке — тогда мы дошли до Кейптауна, и даже за него, в Индийский океан. И ни одна британская сволочь не посмела нам помешать! Правда, тогда янки и русские были вне игры. Но "Гнейзенау", да еще после перевооружения, это не "Шеер". Да и два корабля, это уже эскадра. И всего лишь пройти, не разгромив по пути конвой, вообще по возможности не вступая в бой, как написано в приказе? Один лишь вопрос — отчего не Ла-Манш?

— Потому что мне нужен неповрежденный "Гнейзенау" в составе Атлантического флота, и не позже, чем через месяц. И вы помните, чем кончился "Цербер" в январе сорок второго, успешный прорыв через Канал, после которого и "Шарнхорст" и "Гнейзенау" прямиком угодили в доки, подрывы на минах?

— Авантюра — решительно сказал Кранке — но знаете, герр Тиле, я на нее соглашусь. Потому что это все лучше, чем Моабит. И даже помереть почетнее на мостике, а не в подвале.

— Браво, герр Кранке — заметил Тиле — а теперь слушайте очень внимательно. То, что не написано в приказе, который вы получили. Знаете ли вы, что происходит в северных морях — про русский Подводный Ужас? Не морщитесь скептично — я сталкивался с ним ближе, чем вы думаете. И могу засвидетельствовать перед кем угодно, он существует! Что-то двигалось под водой с огромной скоростью, и стреляло чем-то вроде торпед, только огромной дальности, колоссальной разрушительной силы, и самонаводящихся на цель, даже под водой. При этом оно никогда не всплывало на поверхность, по крайней мере это не видел никто из оставшихся в живых, и его нельзя запеленговать гидроакустикой — так, мелькнет слабый шум как эхо из-за горизонта, и наши корабли взрываются и тонут. Никто не знает что это такое, умники из разведки утверждают, что русским удалось построить субмарину невероятной боевой мощи, так отчего же тогда они не спускают со стапелей эскадры подобных субмарин? Но я скажу вам, отчего я абсолютно убежден, что это имеет нематериальную природу, наподобие мифического "Летучего Голландца".