Камень судьбы - Тимур Туров

Настя жалела только об одном – что запасы чудесного сиропа у Декатина очень невелики. Как-то она поинтересовалась, не собирается ли «медведик» в Грецию.

– А чего ты хочешь, киска? Там, как известно, все есть.

– Привези мне большую бутылку «вкусняшки», – попросила Настя.

Декатин странно сверкнул глазами, рассмеялся.

– «Имиглико» не бывает много. Его не разливают в большие бутылки. И в маленькие тоже. Это очень дорогое и редкое… лакомство. Но если ты будешь хорошо себя вести и наденешь сегодня вечером тот костюм медсестры, что я подарил на Рождество, я принесу тебе пузырек. Договорились?

– Конечно, мой медведик! – просияла Настя.

Подумаешь – надеть халатик с красным крестом, кружевные чулки и десять минут поиграть «в больничку». Насте приходилось в жизни делать куда более неприятные вещи, причем за куда менее щедрое вознаграждение…

К сожалению, тот пузырек давно кончился, и почти месяц Настя обходилась без «вкусняшки». Но совсем недавно, несколько дней назад, Декатин намекнул ей, что обзавелся бутылочкой «нашего полусладкого приятеля». Девушка тут же начала настаивать на свидании, но тут произошла трагедия – убили «большого шефа», как называл «медведик» Ксенофонтова, и Декатину стало не до развлечений с любовницей.

Звонок в дверь прозвучал, когда Настя допивала кофе. В прихожей, пододвинув «папику» вязаные перуанские тапочки-почикос, она взглянула в его круглое лицо и отметила про себя, что выглядит Декатин так себе – круги под глазами, резче, чем обычно, обозначившиеся морщины.

«Интересно, а сколько ему лет? – впервые задумалась девушка. – Он ведь уже совсем старый…»

Вслух же она произнесла традиционное:

– Медведи-ик мой пришел! Кисочка так соску-училась… Сразу в душик?

Декатин отрицательно покачал крупной головой, шагнул в комнату. Усевшись в пушистое кресло, он выставил на стол бутылку мартини, хрипло сказал:

– Давай-ка выпьем. Неси посуду.

Пока Настя доставала фужеры, рядом с мартини появилась крохотная, прямо-таки аптечная колбочка, в которой рубиново светилось «имиглико». Заметив ее, девушка радостно запрыгала, точно маленькая, хлопая в ладоши.

– Медведи-ик! Какой ты лапка! Вкусняшку принес!

– Сядь, – сухо указал на соседнее кресло Декатин.

Свернув пробку с мартини, он наполнил фужеры, откупорил колбочку и вылил ее содержимое в Настин напиток. «Имиглико» розовым облачком расползлось в толще светло-желтого вина.

– Ну, за все хорошее! – Тост был не оригинальным, но иного и не требовалось.

Настя подхватила фужер, чокнулась и под затихающий в воздухе хрустальный звон с удовольствием глотнула терпко-сладкой, чуть обжигающей жидкости.

Заметив, что девушка собирается поставить фужер, Декатин нахмурился:

– Нет, киска. Выпей все. До дна.

Эти слова пробудили в душе Насти легкую тревогу. Но «вкусняшка» уже начала действовать, и мир постепенно наполнялся блаженной радостью, вытеснившей все неприятные мысли. Дурачась, девушка шумно выдохнула, как профессиональный алкоголик перед тем, как проглотить какую-нибудь спиртосодержащую дрянь, и лихо влила в себя мартини, занюхав рукавом шелкового халатика. Ей было хорошо, и она пыталась рассмешить Декатина, но тот сидел бука букой, угрюмо глядя перед собой.

В течение последующих десяти минут Настя, включив музыкальный центр, станцевала под «Спайс гёрлс» «полустриптиз» и рассказала «папику» несколько смешных, по ее мнению, анекдотов, вычитанных на «Одноклассниках». Василий Леонтьевич сидел не шевелясь. Вдруг он вскинул голову, посмотрел на часы и поманил девушку толстым волосатым пальцем.

– Что хочет медведик? – Полуголая Настя присела на подлокотник кресла, призывно потерлась о плечо Декатина, но тот в ответ лишь приобнял ее за загорелую талию и тихо, раздельно выговаривая слова, спросил:

– Ты знаешь, кто такой Вадим Царев?

– Ага, – весело тряхнула завитыми локонами Настя. – Он во-о-от такой! Человек-гора!

– Сейчас ты оденешься и поедешь в фонд. Царев у себя. Ты войдешь к нему и… и сделаешь так, чтобы он захотел тебя. Потом, когда все случится, ты достанешь вино. Главное – чтобы Царев его выпил. Ты меня понимаешь?

– Д-да, – несколько растерянно сказала Настя. – Но медведи-ик… у меня нет вина…

– Я дам тебе бутылку. Это будет весело. – Слова Декатина падали, как тяжелые камни. – Это нужно мне. Если ты все сделаешь правильно – получишь два вот таких пузырька «имиглико». Поняла?

И он впервые за все время посмотрел прямо в глаза девушке. Настя попыталась отодвинуться, но взгляд Декатина был наполнен такой силой, что она тут же сдалась.

– Да, – глухо произнесла Настя. – Я все сделаю… Когда надо ехать?

– Прямо сейчас. Иди, одевайся. Хотя нет, погоди… – Декатин вынул из кармана маленький шарик на цепочке. – Надо подстраховаться, а то вдруг эти проклятые ма… что-нибудь учуют. Смотри сюда, киска, смотри внимательно и верь моим словам…

Взгляд девушки сфокусировался на шарике, и тот засветился призрачным зеленым огнем. Глаза Насти стали совершенно пустыми, а Декатин поднес губы к ее уху и произнес несколько слов.

– Теперь иди. – Он хлопнул девушку по попке. – И быстрее! И упаси тебя Всеотец задержаться.

Декатин поднялся на ноги, бросил взгляд на часы. Когда Настя, волоча за собой по полу халатик, скрылась за дверью, он пробормотал:

– До Совета еще три часа. Мы должны успеть…

Осенний вечер накатывался на Москву, как неприятельская армия. Тяжелые тучи шли сплошным строем, густо бомбардируя город ледяной крупой. Пронзительный ветер трепал широкие ленты перетяжек, рвал афиши, раскачивал деревья, и их оголенные ветви секли стылый воздух, словно сабли. Густой туман дымовой завесой полз по запруженным автомобилями улицам. Под его прикрытием в столицу вступала зима, но никто из погруженных в свои житейские сиюминутные проблемы людей пока не замечал этого.

Зябко поеживаясь под порывами ветра, Глеб не спеша шел по улице Бутлерова, время от времени оглядываясь по сторонам. На душе у него теперь царило обреченное спокойствие. Выбор сделан, Рубикон перейден. В голове занозой сидела единственная мысль:

«Главное – чтобы быстро! Пусть больно, но быстро! Крица был прав – умирать, не доделав дела, страшно. Поэтому пусть все произойдет за несколько секунд… Как там пелось в какой-то старинной песне: «Если смерти – то мгновенной».

Вот и стройплощадка. Расшугав стаю бродячих собак, Глеб нашел дыру в заборе, протиснулся в щель между двумя отогнутыми листами профнастила и вломился в мокрый бурьян. Место, где лежал камень, он помнил хорошо. Когда до тайника осталось буквально два шага, Глеб остановился, сбросил сумку на землю, глубоко вдохнул холодный вечерний воздух. Вокруг громоздились глыбы бетона, сквозь туман смутно просвечивал остов здания, напоминающий развалины древнегреческого Парфенона.