Новая инквизиция - Роберт Антон Уилсон

Создается впечатление, что свет распространяется в виде волны, когда «знает», что мы собираемся открыть обе щели, и распространяется в виде потока частиц, когда «знает», что мы собираемся открыть или одну щель, или обе щели последовательно (но не одновременно!).

Предпринималось множество экспериментальных попыток выяснить, как поведет себя свет, если мы его «обманем», то есть сначала откроем две щели одновременно, а затем, когда свет уже начнет распространяться, но еще не достигнет экрана, быстро закроем одну из щелей. Выяснялось, что поведение света описывается той моделью, которая соответствует состоянию щелей в момент попадания света на экран. Получается, что свет «действительно» начинает распространяться в виде волн, по дороге узнает, что мы его «обманули», закрыв одну из щелей, и мгновенно превращается в частицы. Но ведь. это же полный абсурд (надеюсь).

Как сказал Баки Фуллер, одна экспериментальная установка настраивает волновой аспект, другая — корпускулярный; но если мы на какой-то аспект не настроены, это вовсе не означает, что данный аспект не существует.

Такие опыты проводятся постоянно. Сначала их повторяли потому, что сами физики с трудом могли поверить в результаты. а позже их стали показывать студентам-физикам, чтобы проиллюстрировать, что квантовая механика действительно нарушает двузначную аристотелевскую логику и традиционные представления о «реальности».

Вот почему физики, руководствуясь принципом дополнительности Бора, больше не верят ни в волновую, ни в корпускулярную модель, а просто говорят, что обе модели одинаково полезны. (Обычно выбирается та модель, которая считается более полезной в данных условиях).

Такие же эксперименты проводились с «электронами», кирпичиками «материи», какими для «света» служат «фотоны». Проявилась та же дополнительность. Электроны ведут себя как волны и как частицы, то есть описываются волновыми и корпускулярными моделями.

Когда физики доходят до фундаментальных основ, нам нужны как минимум две модели, на что, вероятно, намекал Блейк, говоря о «двумерности». Одной моделью не обойтись.

Если же использовать четырехмодельный подход («четырехмерный» по Блейку), то можно сказать следующее:

1. «Это волны».

2. «Это частицы».

3. «Это и волны, и частицы», то есть в зависимости от обстоятельств будет работать одна из двух моделей.

4. «Это ни волны, ни частицы», то есть эти модели — не более чем метафоры; само этическое невербальное событие остается невыразимым.

Это самая настоящая буддийская логика: это Х, это не-Х, это Х и не-Х, это ни Х, ни не-Х. По мнению автора книги «Дао физики» Капры и многих других ученых, эта логика больше согласуется с квантовой механикой, чем традиционная аристотелевская логика, в которой это либоХ, либо не-Х. Если это чересчур сложно, можно остановиться на трехзначной квантовой логике фон Неймана с ее вариантами «да», «нет» и «может быть». Какой же относительно консервативной она сейчас нам кажется!

Загадочная история Гарри Оуэна и трех кварков.

Гарри Оуэн «был» «самым настоящим псом». Если верить полученным сведениям и не подозревать подвоха со стороны историков-ревизионистов, Гарри Оуэн родился в 1888 году. Он был породистым ирландским сеттером. Его хозяин специализировался на разведении породистых собак.

В романе «Улисс» Джеймса Джойса Гарри Оуэн появляется дважды. В первый раз его видит, или им галлюцинирует, анонимный и пьяный рассказчик в главе «Циклопы», и Гарри кажется ему уродливым, шелудивым, злобным и опасным псом. Второй раз его видит, или им галлюцинирует, сентиментальная девушка Герти Макдауэл, и Гарри кажется ей красивым и добрым псом, который «вот-вот заговорит, как человек».

Каков же реальный Гарри Оуэн?

В романе об этом ничего не сказано. Возможно, это одна из причин, по которым «Улисс» все больше кажется архетипическим романом XX века. Мы можем поверить пьянице, можем поверить сентиментальной девушке, можем немного поверить и ему, и ей, а можем вообще не поверить ни ему, ни ей.

Гарри Оуэн одновременноX, не-Х, Хи не-Х, ниХ, ни не-Х.

Наверное сейчас меня ненавидят не только материалисты-фундаменталисты, но и объективисты.

Три кварка впервые появляются в «Поминках по Финнегану». Они попадают в квантовую физику благодаря д-ру Мюррею Гелл-Манну.

Джойс в своих записях обозначает их как ^, [и ^[. Последний значок, очевидно, возник в результате сочетания двух первых. Иногда ^ и [— это Каин и Авель, и тогда ^[— это «cainapple», то есть Каин и Авель вместе плюс Запретный Плод. Вообще, много неологизмов в «Поминках по Финнегану» образовано именно этим способом. Так, слово «хаосмос» является ^[, или сочетанием, слов «хаос» (^) и «космос» ([) Наверное, суть литературных экспериментов Джойса сводилась к тому, что мы слишком поспешно называем вещи «реальными» или «нереальными» (^ или [) или «правильными» и «неправильными» (^ или [), хотя основной опыт мы приобретаем в режиме синтеза ^[.

Квантовая логика фон Неймана легко реконструируется в такой символизм: кот Шредингера либо жив (^), либо мертв ([), либо находится в промежуточном состоянии (^[).

Трансакционная психология утверждает, что мы не можем понять только наблюдателя (^) или только наблюдаемое ([), а можем понять лишь синергическую трансакцию (^[).

К примеру, какой-то человек совершает поступок, который кажется мне оскорбительным. Человек, который всегда прав, или модельный монотеист, расценит этот поступок однозначно: «Он на меня, нападает», — и начнет контратаку (или, как добавил бы Ницше, незаметно ускользнет и будет вынашивать планы мести).

Введение принципа дополнительности Бора придаст ситуации два значения: «он на меня нападает и он на меня не нападает». То есть, с одной точки зрения, он на меня нападает, но с другой, релятивистc-кой, точки зрения, согласно которой он, возможно, просто не знаком с местными «правилами» хорошего тона, ибо приехал издалека, он на меня не нападает.

Следуя буддийской логике, мы понимаем, что у ситуации есть четыре состояния: «он на меня нападает, он на меня не нападает, он на меня и нападает и не нападает, он на меня ни нападает ни не нападает». Это напоминает четырехмерное видение Блейка, включая модель, в которой все наши оценки — это не само этическое невербальное событие, которое мы оцениваем. Как продемонстрировали психологи, «социальные поля» настолько «реальны», что при вторжении в «личное» пространство человека он начинает заметным образом нервничать и вести себя настороженно.

Однако «социальные поля» не настолько «реальны», чтобы оставаться такими же постоянными, как физические поля. В каждой культуре свое «социальное поле». Американец начнет нервничать, если во время разговора вы приблизитесь к нему на расстояние одного фута, а мексиканец начнет нервничать, если во время разговора вы отойдете от него на один фут.