Арфист - Дмитрий Лазарев

Так или иначе, радость от возвращения на Изнанку быстро потускнела. «Павел I» – форт, пользующийся среди знающих людей заслуженно дурной славой. Место Силы, причем довольно мощное, с преимущественно негативной энергией. Те, кто думает, что взорвался он в годы революции из-за пьяных матросов, пусть так думают и дальше. А те, кто знает, что к чему, удивляются, что он не взорвался раньше…

Однако мне пора выбираться с Изнанки в физическую реальность (благо вода – к ак зеркало) и вызывать подмогу. Только бы сотовый брал, а то я рискую застрять на этом островке надолго: туристов возят на «Александра» и на «Милютина», проходя от «Павла» на приличном расстоянии, да и вечер уже надвигается…

Ежась от холода, я приблизился к самой кромке воды и глянул сквозь, чтобы увидеть не дно, а ворота в нормальный мир. Увидел и шагнул…

* * *

Сильный ветер тут же прохватил меня буквально насквозь, а уже готовившееся скрыться за горизонтом солнце согревало мало. Да и одежда моя никак не подходила для продуваемого со всех сторон голого каменного острова посреди моря. Быстрее отсюда, пока я в хлам не простудился!

Я достал сотовый. Уровень сигнала – две палки. Негусто, но, надеюсь, этого окажется достаточно. Взгляд выхватил вдалеке катер, рассекающий покрытый пенными барашками волн Финский залив в направлении Кронштадта. Кричать бесполезно – не услышат – воющий ветер заглушит все.

Я двинулся к развалинам, рассчитывая, что остатки стен хоть как-то защитят меня от ветра, а параллельно отыскивал в контактах номер Александры. Все, конечно, далеко не блестяще, но, хоть я и потерял свидетельницу, мне было что сказать своей кураторше.

Александра долго не отвечала, и я, стуча зубами и чертыхаясь про себя, выбирал местечко, где меня не будет так просвистывать. Это оказалось непросто, но все же я такое нашел. Встал в затишок и, пока в телефоне шли гудки, огляделся. Ничего интересного: камни, руины, руины, снова камни, глина, редкие былинки… Стоп, а это еще что такое?!

Из-за камней у дальнего края одной из уцелевших стен бежала… какая-то темная струйка. И тут, хотя за стеной ветер уже не так свирепствовал, мне вдруг снова стало очень-очень холодно, поскольку я уже наверняка знал, что это за струйка. На враз одеревеневших ногах я двинулся к ней. Камни пока закрывали от меня источник этого темно-красного ручейка, но я уже знал, что там увижу.

Ноги. Джинсы и кроссовки. Это первое, что открылось моим глазам. Шаг… еще шаг, еще…

– Алло, Денис! – закричала вдруг трубка голосом Александры, и я вздрогнул. Но не остановился. – Слава богу! Ты где? Что случилось? Где Осинцева?!

– Я… – Внезапно пересохшее горло превратило мой голос в хриплое карканье. – Я на…

Еще шаг открыл моему взгляду все, и тут мне пришлось сглотнуть подступивший к горлу комок. Зашибись! Вот именно такого мне сегодня и не хватало для полного ансамбля! Передо мной лежал изувеченный труп мужчины лет сорока. Очень знакомо изувеченный. Профессионально. Вскрытая грудь, окровавленный рот, вырезанный на лбу знак. Мне не надо было подходить ближе, чтобы понять, каких именно органов недостает трупу, и не требовалось внимательно рассматривать изрезанный лоб, чтобы увидеть, какой именно знак нарисовал…

– Денис!!! – надрывалась Александра. – Да где ты, черт возьми?! Не молчи же! А, чтоб тебя! Денис! Алло! Алло!!!

…Хирург. Взгляд мой вернулся к морю, но катер уже пропал из поля зрения. Раны совсем свежие, трупом этот бедняга стал буквально перед моим появлением. Снова в месте Силы. И этот катер, попавшийся мне на глаза… бьюсь об заклад, он вез убийцу. И перехватывать его уже поздно: до берега тут всего ничего, и пока прибудет кавалерия, Хирурга уже и след простынет…

– Денис же, твою мать!!!

Я откашлялся, чтобы вернуть себе способность нормально говорить.

– Саша, будет лучше, если ты с бригадой прибудешь сюда прямо сейчас. На вертолете. И только не удивляйся…

Санкт-Петербург. 14 июля 2016 года

Открываю глаза, с трудом фокусирую зрение. Она сидит рядом. Дарья. Лицо ее аж серое от беспокойства. И глаза… чуть покрасневшие. Плакала? Она? Из-за меня, что ли?! Вот это новости сельской жизни!

О, замечает, и лицо ее радостно вспыхивает:

– Слава богу, Володя! Я уж десять раз прокляла себя за то, что оставила тебя там одного!

– Как там… новый пробужденный?

– Кто? Ах, он! Да нормально все – ритуал перенес неплохо. Отдыхает сейчас. Ты-то как?

Прислушиваюсь к себе. Внимательно прислушиваюсь. К звучанию в том числе. К красной струне в основном.

– Довольно сносно, учитывая обстоятельства. – Оглядываюсь… М-да, интерьерчик. – Я в больнице?

– Разумеется – тебя чуть ли не с того света вытащили! – Дарья понижает голос: – Ты что, на второй слой провалился?

– Да… Могла бы, кстати, и предупредить.

– Но как?! Подобные провалы просто так не случаются. Что произошло?

– Они были там. Охотились за мной… Полтавский и его… спутница… Достали бы, пожалуй, но возник ветер, воронка и… провал. А ты говорила, что ветров там не бывает…

Дарья мрачнеет.

– Похоже, все из-за этих двоих. Если двоедушники изрядной силы начинают применять свои боевые способности на Изнанке, она иногда реагирует очень остро… Но все же подобные эффекты – это уж слишком. Такое ощущение, что Изнанка тебя спасала от них.

Вспоминаю, что случилось на втором слое, и невольно вздрагиваю:

– Вообще-то, на спасение это походило мало. Если честно, то, что я оттуда вырвался – просто чудо какое-то!

Мрачность Дарьи дополняется бледностью:

– Рассказывай!

Хм, это не так-то просто. Воспоминания о том безумии у меня остались довольно-таки обрывочные, и мне приходится буквально собирать мозг в кучу, чтобы изложить все более-менее стройно. По мере рассказа белая и темно-серая струны Пробуждающей выводят все более тревожную мелодию, а когда я дохожу до паука, ее струна страха звучит уже довольно интенсивно. Впервые слышу в ее душевной мелодии подобные ноты, и это, мягко говоря, не успокаивает. Дарья порывается было что-то сказать, но сдерживается, давая мне закончить. Когда же я умолкаю, она продолжает звучать в немного даже зловещем миноре и молчит, собираясь с мыслями. И я тоже молчу. Во-первых, потому что выдохся, а во-вторых, потому что я в полном смятении и мало что понимаю. А если кто-то и способен прояснить для меня ситуацию, то этот кто-то сейчас сидит рядом и уверенностью не лучится.

Так проходит минут пять. Наконец я не выдерживаю:

– Ну, ты скажешь что-нибудь?

– Мне все это очень не нравится, Володя.

– Да ладно?! – немного нервно язвлю в ответ. – А мне-то казалось, что все просто прекрасно!