Портрет лива в Старой Риге - Гунар Рейнгольдович Приеде

Л и н д а. Что за дикие подозрения, мальчик. Покажи! Старинный шрифт, ой… В старинном шрифте я ни бэ ни мэ.

Ю р и с. Не так уж он и отличается.

Л и н д а. Благодарю покорно. Не отличается… Его можно читать только от полной безнадёги, чтобы не сказать большего. Старинный шрифт — это ж надо быть сумасшедшим. Я и с новым-то иной раз на десятой странице засыпаю и сплю как убитая, даже не успев выключить свет, так до утра и горит… Юри, ты чего кричал?

Ю р и с. Я?

Л и н д а. Ты звал меня на помощь, и не прикидывайся, ладно?

Ю р и с. Мне нужно найти… (Медлит.)

Л и н д а. Где найти? Что?

Ю р и с. В этих томах. Народные песни о коровах.

Л и н д а. Конец света… Тебе? О коровах?

Ю р и с. Есть же такие, о коровах… пастушьи песни или какие-то там еще, только я понятия не имею, где их искать, ведь песен тысячи.

Л и н д а. Ну, думаю, надо посмотреть по содержанию. Как ты находишь что-нибудь в телефонном справочнике? Смотри по алфавиту! Там обязательно должно что-то быть, алфавит или содержание, или еще что.

Ю р и с. Содержание в каждом томе свое.

Л и н д а. Томов, по-моему, не бог весть сколько.

Ю р и с. Семь… Линда, ты не слышала про корову, которая называется «латвийская голубая»?

Л и н д а. Я знаю, что есть такая, которая называется «латвийская бурая».

Ю р и с. Это все знают. Очень хорошая, только вот лейкозом болеет.

Л и н д а. А та, голубая, не болеет?

Ю р и с. Нет.

Л и н д а. Ты ее видел?

Ю р и с. Да.

Л и н д а. Своими собственными глазами? Интересно. Где?

Юрис словно оцепенел, и по сцене перекатывается несколько темных волн, на какое-то мгновение свет почти исчезает…

Что с тобой?

Ю р и с. Ничего.

Л и н д а. Это было в порядке юмора, да? Корова не может быть голубой.

Ю р и с. Оказывается, может.

Л и н д а. Такая, как море? Такая голубая?

Ю р и с (смотрит вниз). Там, куда идет белый корабль, — Турция.

Л и н д а. Брось…

Ю р и с. Факт.

Л и н д а. Далеко?

Ю р и с. Не особенно… Нет, конечно, она не такая голубая. Более серая. Можно сказать, голубоватая. Серовато-голубая. Голубовато-серая.

Л и н д а. А как ты думаешь, почему я здесь?

Ю р и с. Ты?

Л и н д а. Вчера ты сказал, чтоб я сегодня пришла, а сегодня изысканным образом сводишь разговор на коров… Мне что, понимать это как иронию или как намек?

Ю р и с. Какой намек?

Л и н д а. Ты меня позвал в своем письме, и я приехала, подумай — какое расстояние! До Турции почти рукой подать!

Ю р и с. Тебе следовало приехать одной.

Л и н д а. Из зимы в лето, подумай!

Ю р и с. Тебе следовало приехать одной.

Л и н д а. В Грузию, как же. С моей-то зарплатой.

Ю р и с. Тебе следовало…

Л и н д а. Не повторяй, пожалуйста, не остроумно. Ты, между прочим, очень изменился.

Ю р и с. Я?

Л и н д а. Чтобы не сказать большего. Сам не чувствуешь? Не так уж много времени прошло, чуть больше года, а я тебя вчера… нет, с виду я тебя узнала, речи нет, но когда ты заговорил, я обалдела.

Ю р и с. Да брось ты.

Л и н д а. Совершенно серьезно тебе говорю.

Ю р и с. Но почему?

Л и н д а. Мы, девчонки, за глаза называли тебя Ворчуном, потому что в компании ты — одно из двух — либо молчал, будто воды в рот набрал, либо издавал какие-то животные звуки, одним словом — ворчал… Когда тебе было хорошо, ты хрюкал, а при виде бутылки прищелкивал языком, но если тебе кто-то не нравился, ты…

Ю р и с. Линда, знаешь… не стоит, а?

Л и н д а. Конечно, не стоит, но тем не менее как-то нереально разговаривать с тобой, мальчик, о… вообще разговаривать. Беседовать, так сказать. Конверзейшен[18]. Ты же был…

Ю р и с. Ворчун, ты уже говорила…

Л и н д а. Чтобы не сказать большего! Однажды вечером у нас на дачке ты ржал просто бесподобно, не давая остальным и рта раскрыть, и одна студентка, которой ты поначалу импонировал, прочитала нам потом в своей записной книжке, куда она заносила афоризмы из произведений любимых авторов: «Что за странный тип, ржет как опоенная лошадь».

Юрис медленно поднимается из-за стола, но, посмотрев наверх, тотчас снова садится.

(Тоже смотрит и, вздрогнув, забивается поглубже под навес. Полушепотом.) Бог мой, сюда по облакам плывет Видвуд… Если не заметит, может, мимо пройдет, адреса он не знает. Охота была вас знакомить… К тому же я ему четко сказала, чтобы сидел и ждал!

Ю р и с. Ты даже сюда не могла прийти одна.

Л и н д а. Не будь ребенком. Я, более чем светлая блондинка, в Грузии? Даже сейчас, когда Видвуд был под боком, чего только не творилось! Один парень, когда я на него пристально посмотрела, потому что он действительно был симпатичный, тотчас подмигнул мне из-за заборчика, а через минуту, когда мы с Видвудом были уже наверху, даже свистнул!

Г о л о с  В и д в у д а (сверху). Добрый день! Вы и есть тот самый заболевший школьный товарищ?

Юрис неопределенно кивает.

На верху лестницы появляется  В и д в у д, стройный мужчина средних лет.

В и д в у д. Где же Линда?

Юрис смотрит в сторону девушки, но она, приложив палец к губам, исчезает в доме.

(Спускается вниз, во двор.) Вы Юрис, я не ошибся?

Ю р и с. Да.

В и д в у д. Меня зовут Видвуд. Фамилия вам ничего особенного не скажет, и потому ее можно спокойно опустить. Место вы действительно нашли чудесное. Вся ширь Черного моря как на ладони… Красиво.

Наступает пауза, потому что Юрис ничего не отвечает, слышно только, как диктор по радио читает на грузинском языке последние известия.

Диктора сменяет дикторша.

Линда мне о вас рассказывала. Вчера она была в гостях в какой-то латышской семье, где случайно узнала о вашей болезни и получила адрес, а сегодня утром за завтраком была так взволнована, что я уговорил ее пойти сюда. Только она беспокоилась, сумею ли я при лежащем в постели больном сдержать свою шумливость и казаться меньше, поэтому оставила меня на лужайке на горе, но мне там вот так надоело, да и вы, оказывается, отнюдь не умирающий и не… Да где же она? Линда!

Ю р и с. Она… скоро будет.

В и д в у д. Ага… До чего же у вас тут красиво, просто невероятно. Внизу у моря тоже неплохо, особенно сегодня, когда голубовато-белые волны плещутся о гальку, совсем как летом… Отнюдь не плохо, нет, и все-таки стоит подняться на ваш двадцатый или какой там этаж, право. Хотя бы для того только, чтобы ощутить весь этот земной простор! А также, вне сомнения, высоту — смотрите, даже вертолет летит ниже нас… Здесь проходит какая-то трасса?

Ю р и с. Да.

В и д в у д. Какая?

Ю р и с. Адлер — Гагра — Пицунда — Сухуми — Батуми.

В и д в у д. Адлер, Гагра… Уже одни слова звучат прекрасно, словно музыка… Взгляните, тень вертолета скользит по зеленым садам, в то время как замерзший Рижский