Моя любимая Эми. История о том, как я дважды потеряла свою дочь - Дженис Уайнхаус

Алекс обнимал ее, пока она не заснула.

Она никогда не сказала бы мне нечто подобное. Даже друзья знали лишь очень малую часть того, что творилось в голове Эми. Но Синтия определенно была важна для нее: она была клеем, сдерживающим две семьи вместе. Именно ностальгия вдохновляла Эми на написание песен и рассказов и даже создавала все ее маски. Но, к сожалению, ностальгия делала Эми недовольной нынешней жизнью. Она остро нуждалась в стабильности.

После нескольких курсов краткосрочного лечения в Лондонской клинике врачи выписали Эми «Либриум» – лекарство, снимающее нервозность и облегчающее эффект алкогольного отравления. Поначалу лечение шло хорошо, и она говорила, что совершенно не пила на Новый год. Но ее собственное поведение в конце 2009 года аукалось ей весь 2010 год.

19 декабря Эми посетила пантомиму «Золушка» в театре Milton Keynes. После того как она прервала выступление своими постоянными выкриками, она схватила местного менеджера за волосы и обматерила его с ног до головы. За день до Рождества ее арестовали, а в январе она вновь явилась в суд, где ее признали виновной в нападении и в непристойном поведении. Ей дали 2 года условно и постановили выплатить 185 фунтов Ричарду Паунду, пострадавшему менеджеру. То, что она начала бороться с алкоголизмом, послужило смягчающим обстоятельством.

Учитывая, что три недели назад ее судили, я не рассчитывала, что она вспомнит про мой день рождения 23 января. Последние несколько лет она часто о нем забывала. Поэтому мне польстило, что она подарила мне книгу «Japanisme» о японском искусстве, на форзаце которой было написано посвящение. В нем она сослалась на ужасающую книгу о Джоан Кроуфорд авторства ее приемной дочери Кристины. «Маме, счастливого 55-летия и спасибо, что никогда не била меня вешалками, как Джоан Кроуфорд. Я очень люблю тебя, мама, всегда твоя малышка, Эми». Как бы редко теперь это ни прорывалось наружу, но в ней все же остались части той, прошлой, нежной и смешной Эми.

Так как срок аренды Хэдли Вуд заканчивался в начале февраля, Эми нужно было найти новый дом. Она постоянно жаловалась на отдаленность места и хотела вернуться в Кэмден. Я предположила, что она переедет в Джеффрис-Плейс, пока не узнала, что Митчелл подыскивает ей другой дом.

Однажды в начале февраля мы с Ричардом возвращались из города, когда мне позвонили. Это была Эми. По звуку казалось, что она в большой толпе людей.

«Ты где?» – спросила я.

«Я в отеле, мам», – ответила Эми.

«В каком? С каких пор?»

Отелем оказался Langham в центре Оксфордского цирка.

«Папа все забронировал, – ответила Эми. – Приезжай на ужин, мамочка, прямо сейчас. Приезжай сегодня».

Я отчаянно хотела ее увидеть. Я и не знала, что она переехала из Хэдли Вуд и живет в отеле. Может быть, мне не стоило бросать все и ехать к ней, но так получилось. Раз уж она сама пригласила меня, то я надеялась, что встреча пройдет хорошо. Мне своими глазами хотелось увидеть, как она выглядит и говорит.

Мы с Ричардом приехали в ресторан на первом этаже к 19:30. Она не сказала, что на ужине будет Тайлер со своими родителями, но мы были не против. Мы сели вместе и стали ждать Эми, которая пришла почти трезвой, хотя, очевидно, выпила пару бокалов. Мы отлично поужинали, однако Эми вела себя с мамой Тайлера так же, как делала это с Марджори на Сент-Люсии: она обнимала ее за шею и называла «мамочкой». «Я люблю тебя, мамочка, – сказала ей Эми. – Ты присматриваешь за мной, словно мама». Мне было неприятно слышать такое, но я промолчала.

Это была проверка? Она словно говорила: «Я могу ранить тебя, как хочу, и ты все равно будешь любить меня и приглядывать за мной». Это было странно, ведь я всегда поддерживала Эми. Всегда. Уверена, маме Тайлера тоже было неудобно, да и Ричард все время на меня поглядывал. Он знал, как я расстроилась. Казалось, Эми искала человека – женщину, которая бросит ей вызов, схватит ее за глотку и отчитает, как это делала Синтия. Однако семья, включая сестру Митчелла Мелоди, уже довольно жестко разговаривала с ней об ее алкоголизме, и она это игнорировала.

Это был первый и последний раз, когда я навестила Эми в Langham. Почти весь февраль она провела на Ямайке, работая с Салаамом Реми, а в начале марта Митчелл поселил ее в пентхаус на Брайнстон-Сквер неподалеку от Мраморной арки. И снова я ничего не знала заранее. Эми не сказала мне, что Митчелл купил и сейчас ремонтирует для нее дом на Кэмден-Сквер. Тяжело признавать, но я вообще не знала о происходящем – погас еще один огонек.

Эми прожила на Брайтон-Сквер 10 месяцев в 2010 году, но я ни разу не навестила ее там. Мы разговаривали по телефону, иногда по два часа. Я рассказывала ей о наших с Ричардом делах или о том, как поживают кошки, либо она расспрашивала меня о здоровье. Но она не приглашала меня в гости. По сути, в тот год я видела свою дочь только на приемах в Лондонской клинике. Пропасть между нами стала расти. Мне было грустно оттого, что наши жизни расходятся. Я знаю, моя болезнь сыграла свою роль, как и Эми и все, что ее окружало. Она словно потерялась в этом.

В конце марта Эми начала записывать трек для альбома Куинси Джонса к его 70-летию: Q: Soul Bossa Nostra. Они впервые встретились на концерте в честь 90-летия Нельсона Манделы, и он попросил ее поучаствовать в записи пластинки. Кажется, в ту встречу Эми встала перед ним на колени, поцеловала его руку и сказала: «Я слушаю всю вашу старую музыку, когда вы были моего возраста, 24-летним, когда записали The Swingin’ Miss «D» с Диной Вашингтон», – и продолжила перечислять все песни, которые они записали вместе. Поверьте, Эми в этом разбиралась. У нее были почти энциклопедические познания в музыке, которая была ей интересна.

В конце концов Куинси Джонс попросил ее спеть «You Don’t Own Me», которую впервые исполнила американская певица Лесли Гор в 1963 году, но она настояла на «It’s My Party», которую в итоге и записала с Джонсом и Марком Ронсоном. Меня всегда поражало, что Эми не пугало присутствие музыкальных легенд. Авторитет не сбивал ее с толку – и это не было лишь заслугой профессионализма. Это была ее человечность. Она просто смотрела на людей как на таких же несовершенных созданий, как она сама, и всегда старалась работать ради того, что любила.

Сразу после записи она позвонила мне домой. Она была рада поработать с Куинси Джонсом и предвкушала будущее. «С Блейком покончено, мам, я встретила потрясающего парня». Я слушала внимательно, потому что свое знакомство с Блейком она от меня скрыла. Было что-то удивительно неуловимое, открытое в этом признании – она говорила о своей жизни, как подросток, может быть, стараясь что-то восполнить.

Она рассказала, как вышла из квартиры на Брайнстон-Сквер, повернула за угол с Эндрю и заметила Рэга Тревисса. Он сидел и курил на скамейке у входа в паб Inn 1888 на Девоншир-стрит около Мэрилбона. Пабом владели его родители, и Эми там часто бывала. Не знаю, кто кого пригласил на свидание, но я бы не удивилась, узнав, что первый шаг сделала Эми. Она не боялась ничего, что касалось романтических отношений. Сын Ричарда Майкл все еще смеется над тем, как в школе она приглашала девушек на свидание с ним. «Если хочешь кого-то позвать – зови, в чем проблема?» – говорила Эми.