Пекло - Роман Глушков

Я хотел горько усмехнуться, но вместо этого лишь разразился кашлем. Кальтер достал мою фляжку, открутил зубами пробку и дал мне напиться. Иными словами, показал, что не забыл мою любезность, когда я угощал его, связанного, водой по пути сюда.

– Это все, что нам удалось накопать в Скважинске за эту ночь, – подытожил я, утолив жажду. – «Серые» оказались правы. Нынешняя игра действительно идет на другом уровне сложности, и он оказался мне не по зубам… Но, может быть, ты еще тряхнешь напоследок своими старыми косточками? В конце концов, кто такой полковник Грязнов, а кто Кальтер – человек, который и в Ведомстве всегда играл по более высоким ставкам, чем наша обычная «пехота»…

– Спасибо на добром слове, – поблагодарил Безликий. Потом достал из набедренной кобуры отобранный у меня «зиг-зауэр», снял его с предохранителя и взвел курок. – Раз ты закончил, полагаю, самое время нам рассчитаться. Конечно, я бы мог подарить тебе еще час-полтора жизни, прежде чем действие морфина прекратится. Но ты сам понимаешь: я не стану ждать так долго. Да и зомби могут нагрянуть сюда в любую минуту, так что вряд ли на самом деле у тебя есть в запасе столько времени.

– В задницу твое время, – отмахнулся я. – Тоже мне радость – целый час пялиться перед смертью на тучи и на твою мерзкую рожу! Давай уже, не тяни! А то если мой отряд доберется до Валгаллы раньше меня, боюсь, к моему прибытию там не останется выпивки.

– Как скажешь, – кивнул Кальтер и, встав с бетонного блока, нацелил пистолетный глушитель мне в лоб. – Сожалею о том, что в итоге нам с тобой пришлось рвать друг другу глотки.

– Да брось, – ухмыльнулся я, глядя в черное дуло. – С каких это пор у бойцовых псов вошло в привычку жалеть о пролитой крови? Как по мне, все вышло не так уж плохо. Если бы мы в глубине души не любили эту работу, нас бы здесь и не было.

– Твоя правда, – не найдя, чем возразить, пробормотал Безликий после короткой паузы. – Точнее не скажешь… Что ж, говорить «прощай» не буду. Я не успел сказать это дочери, поэтому с какой стати мне прощаться с тобой?.. Пошел к чертовой матери!

И, не дав мне больше вымолвить ни слова, нажал на спусковой крючок…

Всю свою жизнь я морально готовился к тому, чтобы умереть достойно. Странное желание для человека, совершившего уйму поступков, назвать которые достойными нельзя даже с большой натяжкой. Тем не менее я действительно всерьез боялся, что, когда наступит мой смертный час, я в последний момент дрогну и проявлю малодушие. Такое, над которым потом мои палачи будут смеяться всю свою оставшуюся жизнь.

С этой точки зрения Кальтер был идеальным кандидатом на роль моего палача. Он не стал бы смеяться надо мной, даже начни я ползать перед ним на коленях, умоляя даровать мне пощаду. И рассказывать о моем самоунижении он тоже потом никому бы не стал. Этот человек повидал на своем веку множество смертей – и героических, и позорных – и относился к ним с равнодушием стоматолога, выдергивающего зуб у очередного пациента. Как пациент реагирует на боль, ему было совершенно все равно. Кто только не кричал и не проливал слезы в его зубоврачебном кресле. И уж кому, как не доктору, знать: это – нормальная реакция, ведь боль может сломить абсолютно кого угодно. В том числе и того, кто причиняет ее другим.

Как бы я ни храбрился, но за миг до гибели все-таки дрогнул – увидел, как палец Кальтера жмет на спусковой крючок, и зажмурил в испуге глаза. Теоретически я знал, что все произойдет мгновенно, и я наверняка даже не успею почувствовать боль. Однако в конечном итоге инстинкты одержали верх над рассудком, и мне не повезло обыграть смерть в «гляделки».

Чувству стыда предстояло стать моим последним сознательным ощущением в жизни. Таким же мимолетным, как боли. После чего мне уже не будет дела ни до чувств, ни до всего остального… Но время шло, а боль все не приходила. В то время, как стыд во мне пересилил страх, и я усилием воли заставил себя открыть глаза и снова взглянуть в пистолетное дуло.

«Кальтер решил надо мной подшутить, – пронеслась в голове догадка. – Нарочно не нажал до конца на спусковой крючок, подарив мне еще немного времени, чтобы я, выказав страх, успел этому устыдиться. Что ж, шутка удалась! Мне и впрямь придется умереть с чувством стыда и неловкости…»

Прошло еще несколько секунд, прежде чем я понял, что гляжу не в дуло, а на мелкую круглую штуковину, повисшую в воздухе прямо у меня надо лбом. Само дуло находилось на прежнем месте, но выглядело нечетко и смазанно – как движущийся объект на любительском фото, – и в нем горел оранжевый огонек. А штуковина была не чем иным, как… пулей! Которой неоткуда было тут взяться, кроме как вылететь из нацеленного на меня ствола. Также в воздухе застыла гильза – экстрактор едва успел ее выбросить, и она висела в сантиметре от пистолета.

Я оказался прав лишь наполовину. Надо мной и впрямь сыграли жестокую шутку, но сделал это не Кальтер. Он продолжал стоять с пистолетом в руке и, судя по его мечущемуся взгляду, пытался разглядеть возникшего за его спиной «серого». Кальтеру следовало бы просто оглянуться, но в том-то и дело, что сейчас он был на это неспособен. Как, впрочем, и я. Мы с ним могли разве что вращать глазами да моргать. И на этом – все, если не считать физиологических процессов в наших организмах.

«Серого», разумеется, все эти ограничения не касались. Равно как весь остальной мир, где по-прежнему дул ветер, ходили по небу тучи и шелестела трава. И на их фоне «замороженный» в момент выстрела пистолет, а также выпущенная из него пуля выглядели донельзя сюрреалистично.

– Стоп, игра! – объявил гость, приблизившись и встав рядом с нами. Его голос звучал как-то странно, и я не сразу догадался, что слова «серого» проникают мне в мозг, минуя уши – телепатическим путем. Когда покойный аль-Наджиб работал на «серых», они не одаривали его подобным талантом, а, значит, этот тип был рангом повыше. Не исключено, что к нам явился тот самый Мастер Игры, который и разжаловал шейха в рядовые игроки.

«Серый» протянул руку к пистолету, и между кончиками его пальцев пробежали тонкие зеленые молнии. Мы стали немыми – в буквальном смысле – свидетелями очередного чуда. Зависшая возле моего лба пуля вдруг исчезла, а затвор на «зиг-зауэре» из оттянутого назад положения снова возвратился в исходное. Перед тем, как это случилось, я успел заметить, что гильза нырнула обратно в отверстие экстрактора. Все указывало на то, что пуля тоже дала «задний ход» и вернулась в пистолет. После чего наверняка соединилась с гильзой, где затем столь же молниеносно восстановились порох и капсюль. Или, правильнее сказать, что в порох превратились пороховые газы, которые всосались обратно в ствол за миг до того, как туда влетела пуля…

Короче говоря, «серый» просто взял и отмотал назад во времени весь процесс выстрела – фокус, который аль-Наджибу тоже был явно не по зубам.

Что почувствовал Кальтер, когда оружие в его руке выкинуло такой фортель, я не знаю. Но когда к нам обоим вернулась подвижность – а случилось это, едва лишь последний выстрел Безликого был стерт из истории, – как он выронил «зиг-зауэр», словно тот обжег ему руку, и отпрянул. После чего, смекнув, что оплошал, бросился поднимать оружие. Но «серый» оказался проворнее и придавил упавший пистолет ногой к земле.