Восстань и убей первым. Тайная история израильских точечных ликвидаций - Ронен Бергман

Он рассказал о «долине смерти», где массово уничтожали евреев и сбрасывали в общие могилы. Отец Меира хотел соорудить там памятник. Он заплатил деньги поляку из окрестной деревни, чтобы тот помог ему. Этот человек рассказал отцу Дагана, что во время одного из последних рейдов гестапо по уничтожению евреев немцы приказали ему сделать снимки. Когда они потом в спешке покидали Польшу, то забыли про пленку, и поляк отдал ее отцу Меира. Когда отец проявил ее, на одном из кадров обнаружил своего отца, деда Меира, за несколько мгновений до того, как его застрелили и сбросили в ров.

Дед Дагана, Дов Эрлих, с длинной бородой и пейсами, стоит на коленях перед немецкими солдатами, в руках у которых винтовки с примкнутыми штыками. «Нам удобно представлять их себе крайними фашистами, фанатиками-убийцами, – говорит Даган. – Однако это не так. Батальон, осуществивший эту жестокую бойню, был тыловым подразделением вермахта. Боевые части были на фронте. В батальоне служили адвокаты, торговцы – обычные люди. Вывод ужасен. Оказывается, можно взять любого человека и превратить в убийцу». Второй вывод Дагана еще более важен. «Давайте признаем правду: большинство евреев в ходе холокоста погибли без борьбы. Такая ситуация не должна повториться. Нельзя стоять на коленях, не будучи способным сражаться за свою жизнь»[317].

После пяти лет в Польше, в течение которых Даган выучил польский язык, пригодившийся ему позднее, в бытность директором «Моссада», для того чтобы растапливать лед во взаимоотношениях с польскими партнерами, семья выехала в Италию, где погрузилась на судно по перевозке скота, спешно переделанное для транспортировки иммигрантов в Израиль. Друг Дагана, который плыл с ним на том же корабле, вспоминал, что даже в тех нищенских условиях в переполненных помещениях «Меир вел себя как прирожденный солдат»[318]. По пути судно чуть не погибло из-за шторма. Тогда Даган еще раз заглянул в глаза смерти, находясь на палубе в спасательном жилете с апельсином в руках. Это то, что навсегда запомнилось ему: яркий оранжевый фрукт у него в руке[319]. «Там, на борту этого корабля, я впервые узнал вкус апельсина, – рассказывал он впоследствии. – И помню огромную гордость, с которой мой отец дал мне этот фрукт, сказав, что он из Израиля».

Проведя месяц в море, они добрались до Хайфы. Там чиновники Еврейского агентства направляли прибывших в транзитный лагерь, где они жили в ветхих палатках, а потом – во временное жилье в казармах британской армии неподалеку от Лода. В каждой комнате жило по шесть семей, разделенных только занавесками. На барак приходился один душ. Помимо тяжелых жилищных условий, вновь прибывшие иммигранты должны были противостоять унижающему их отношению со стороны «ветеранов». Сабры, то есть родившиеся в Израиле евреи, смотрели на беженцев с презрением. Они обвиняли приехавших в том, что вместо борьбы с нацизмом те безропотно заходили в газовые камеры, как овцы на убой.

Даган оставил школу в возрасте 17 лет и записался в «Сайерет Маткаль», элитное подразделение спецназа, которое выполняло задачи за линией фронта (и было также кузницей кадров, откуда вышли впоследствии многие израильские военные и гражданские руководители). Из 30 курсантов АОИ, вступивших в «Сайерет Маткаль» в августе 1963 года, только 14 смогли полностью выдержать жесткий 75-недельный курс боевой подготовки. Одним из тех, кто начал прохождение этого курса вместе с Даганом, был Данни Ятом, который впоследствии будет занимать важные должности в Армии обороны Израиля и станет шефом «Моссада», одним из предшественников Дагана. Ятом вспоминает, что был очень обеспокоен, когда впервые увидел Дагана[320]. «Он постоянно доставал из ножен свой спецназовский кинжал и бросал его в ствол каждого подвернувшегося дерева или в телеграфный столб», – рассказывал Ятом.

«Я думал про себя, что попал в отряд настоящих убийц и, видимо, у меня нет никаких шансов выжить», – говорил в свою очередь Даган. В конечном счете Ятом прошел отборочный тур, а Даган – нет[321]. «Я часто вспоминаю то время, – продолжал Даган, – я считал, что действительно не подхожу для этого подразделения. Ведь я не сабра. Я не из кибуцников. Я не из долины (имелась в виду долина Джезрил к востоку от Хайфы, где было много поселков-кибуцев, из которых происходила значительная часть кандидатов в “Сайерет”). И вот они думали про себя: кто этот незнакомый парень, который так стремится затесаться к нам?»

Дагана приписали к воздушно-десантному подразделению, он попал в разведывательную роту бригады. Затем его направили на курсы офицеров пехоты, и он был выпущен в звании лейтенанта в 1966 году. Во время Шестидневной войны он был призван из резерва и служил командиром роты ВДВ. Сражался сначала на Синае, а потом на Голанских высотах.

«Неожиданно мы обнаружили себя участниками непрекращающейся череды войн, – говорит Даган. – Откуда взялось у меня тогда ощущение того, что дальнейшее существование Израиля не гарантировано? Только через мои ноги, только через всю эту череду сражений». После Шестидневной войны он поступил на регулярную службу в АОИ, был отправлен на Синай в качестве офицера военной разведки. Там-то Шарон и познакомился с Даганом и его храбростью.

В 1969 году Даган стал командиром нового подразделения специальных операций, которое Шарон создал под свое руководство. Это был относительно небольшой отряд, максимум 150 человек, и очень секретный. В документах Армии обороны Израиля он назывался не иначе как «№ 5176». Неофициально подразделение было известно как «Сайерет румон» – рейнджеры-гранатометчики, потому что на его эмблеме были изображены граната, кинжал и крылья ВДВ. В качестве с базы Даган приспособил заброшенную виллу на песчаном морском побережье к югу от Газы, которую когда-то использовал президент Насер.

Один из солдат подразделения Дагана рассказывал, что у их командира были серьезные проблемы со слухом. Все свидетельствуют о том, что он был исключительно смелым, сосредоточенным и агрессивным. Отряд Дагана по своему укладу не походил на армейские подразделения того времени. В нем царила свободная атмосфера, люди вели себя раскованно, будучи заинтересованными в одном: осуществлении как можно большего числа операций. Каждое утро Даган появлялся из спальни голым по пояс и направлялся во двор в сопровождении своей собаки – добермана по кличке Пако[322]. Доставал пистолет и начинал стрелять по пустым банкам из-под содовой, которые его подчиненные оставляли на дворе. Затем помощники Дагана готовили ему завтрак и чистили его ботинки. Своих солдат Даган подбирал лично, переводя их из других подразделений. Он искал людей, которые готовы были идти за ним повсюду.