Обман - А. Брэди

– Да, спасибо. – Я слышу, как отключаются остальные специалисты, а Гэри говорит, что будет у меня через минуту.

– Ну как? – интересуется Шон. – О чем мы будем говорить сегодня?

– Шон, к сожалению, я не твой психолог. С тобой работает Гэри. Ты знаешь, кто это? – Мне становится жаль парня. Он, очевидно, опять все перепутал, и я начинаю подозревать, что Гэри что-то намутил с медикаментами.

– Гэри… Гэри… – Он смотрит в потолок, как будто пытается припомнить.

– Как называется то лекарство, что ты принимаешь?

– Такое… оранжевое.

– И ты пьешь только это или что-то еще?

– Ага. – Он еще раз сверяется с расписанием и передает его мне. – Оранжевая утром, розовая вечером. – Еще розовые.

– Понятно. Почему бы нам не подождать Гэри?

– О’кей. – Его глаза тускнеют, и он оседает в кресле. Раздается стук в дверь. Я открываю, и в кабинет входит Гэри.

– Привет, Шон, – здоровается он, и Шон переводит взгляд на него.

– Привет, док, – отвечает он.

Я предлагаю Гэри свое кресло, он садится, наклоняется вперед и упирается локтями в колени.

– Шон, не мог бы ты сделать мне одолжение? Пожалуйста, подожди немного в компьютерной комнате, пока я поговорю с Гэри. Хорошо? Она напротив, на другой стороне коридора. Через минуту-другую я за тобой туда зайду.

– Да, хорошо. Подожду в компьютерной комнате. Извините за ошибку. – Волоча ноги, Шон выходит из кабинета, и я усаживаюсь в нагретое им кресло.

– Что он принимает? – спрашиваю я.

– Хлорпромазин[16].

– Ах да. Он сказал, оранжевые. А какой диагноз?

– Сэм… – Гэри смотрит на меня как-то странно. Не то вопросительно, не то пораженно. – Его диагноз – параноидальная шизофрения плюс эксплозивное расстройство личности[17]. Еще он принимает дифенгидрамин[18].

– Если хлорпромазин так сильно влияет на его память, ты должен снять его с дифенгидрамина.

– Разве не ты должна снять его с дифенгидрамина?

– А ты что, не можешь?

– Сэм, Шон – твой пациент. Препараты, которые он принимает, выписаны твоей рукой. Твоим почерком. Раньше с ним работал я, но потом Рэйчел отдала его тебе. Помнишь?

– Что? Он мой? И это мой почерк? Я никогда не забываю своих пациентов, это просто невозможно. Как же это случилось? – Я ошарашена не меньше, чем олень, попавший под ослепляющий свет фар.

– Не знаю, Сэм. С тобой в последнее время все в порядке?

Это Гэри забывает, кто его пациенты. Это он не может нормально делать свое дело. Не я. Это совершенно на меня не похоже.

– Да, я… я… – запинаюсь, не зная, что сказать. Нет, просто не укладывается в голове. Так это я все напутала с лекарствами Шона? Из-за меня он в таком тумане и не понимает, на каком свете находится? Потому что я назначила ему большую дозу дифенгидрамина вдобавок к хлорпромазину? Невозможно! Я бы никогда так не сделала!

Гэри встает, и в этот момент звонит телефон.

– Здравствуйте. Сэм Джеймс.

– Привет, Сэм. Это Рэйчел. Ну что, ты разобралась с Шоном?

– М-м-м… да. Извините, я что-то запуталась на минутку, и у меня абсолютно вылетело из головы, что сейчас у меня с ним индивидуальный сеанс. Но все улажено, не беспокойтесь. – Я издаю нервный смешок.

– Опять что-то с назначением медикаментов? – устало и как-то разочарованно спрашивает Рэйчел.

«Опять?»

– Нет, – уверенно отрицаю я, изо всех сил пытаясь изобразить бодрую и авторитетную личность, которую знают все в «Туфлосе». – Просто обычная ошибка.

– Перезвони мне, если считаешь, что я слишком тебя нагрузила. Я полагаюсь на тебя, Сэм. Мне нужно знать, что ты справляешься.

– Конечно, справляюсь. Так и есть. Вы же меня знаете.

– Хорошо, – с сомнением в голосе произносит Рэйчел. – Очень на это надеюсь.

4 января, 22:56

Мы с Эй Джеем сидим в каком-то безымянном баре в Ист-Виллидж, так что теперь нам можно целоваться на публике, не привлекая внимания знакомых. Пол усыпан опилками, а барные стулья ужасно неудобные. Телеэкраны расположены слишком высоко над барной стойкой – мне приходится вытягивать шею, чтобы видеть, что происходит, и не пялиться постоянно на Эй Джея. Нам не следовало бы встречаться на людях и притворяться, что между нами есть что-то общее или даже вообще есть о чем поговорить. Это очень неловко. Единственный способ избежать конфуза – напиться, забыть обо всем и позволить сексуальному притяжению помочь нам пережить этот вечер. Эй Джей не курит, поэтому если в разговоре повисает пауза или возникает какое-то стеснение, я беру сигареты, пальто и выхожу на улицу.

Когда я последний раз затягиваюсь «Мальборо», в моем заднем кармане вибрирует телефон. Это Лукас. Я все еще не нарушила обещание, которое дала себе в новогоднюю ночь, и держусь от него на расстоянии. Он спрашивает совета насчет лекарства для Маверика. Скорее всего, хитрая уловка – с одной стороны, не терять лицо и оставаться холодным, с другой – попросить мнения профессионала. Он прекрасно знает, как я люблю его пса. Однако я преодолеваю искушение ответить, выбрасываю окурок и возвращаюсь в бар.

– Я заказал тебе еще выпить, – сообщает Эй Джей. – Подумал, тебе обязательно захочется. – Он зажимает меня между колен, взасос целует в губы и развязывает мой шарф. Я снимаю пальто и вешаю его на спинку барного стула. Шарф запутался в волосах, но Эй Джей продолжает тянуть за конец. – Что это? – вдруг спрашивает он, заметив синяки на виске, которые я обычно прикрываю с помощью прически.

– А, это… – Я торопливо разматываю шарф и засовываю его в рукав пальто, а потом снова завешиваю синяк волосами. У меня вдруг возникает ощущение, что я остро чувствую малейшее движение своего тела. – Небольшое происшествие.

– Какое происшествие? – Он упрямо убирает волосы с моего лица, и я багровею от смущения.

– Инцидент в такси. – Он нежно поглаживает синяки. Мне не больно, но я вижу следы тонального крема на его пальцах, и от паники мой желудок скручивается в узел, а на пояснице проступают капельки пота. – Я ехала в такси позавчера. Возвращалась домой из Верхнего Ист-Сайда. Была там по одному делу. – Я добавляю слишком много подробностей, потому что вру без подготовки. Мне нужно срочно промочить пересохшее горло, и я хватаю виски-колу с барной стойки, делаю жадный глоток и продолжаю: – Я не пристегнула ремень – кажется, я вообще никогда не пристегиваюсь, – а ехали мы по Парк-авеню. Я сижу, рассматриваю деревья с огоньками – лицом к стеклу со стороны водителя, и вдруг он ударяет по тормозам, потому что какой-то урод поворачивает на запад на Семьдесят пятой, а я вмазываюсь мордашкой в пластмассовую перегородку.