Смерть императору! - Саймон Скэрроу

- Да, господин.

Катон понизил голос и наклонился чуть ближе. - Я предупреждаю своих офицеров только один раз, Туберон, если ты облажаешься так еще раз, тебя заменят. Я не допущу, чтобы люди моей когорты подвергались опасности просто так. Ты понял?

- Да, господин.

- Свободен.

Туберон вернулся к своему знамени и отдал оставшимся людям приказ садиться по коням в колонну по двое, кроме тех, кто помогал раненым добраться обратно в направлении обоза когорты, и нескольких ауксиллариев, пробиравшихся среди поверженного врага, чтобы добить тех, кто еще был жив быстрыми тычками в горло или сердце. Лошади, принадлежащие пострадавшим, были собраны и отданы на попечение двух спешенных ауксиллариев.

Наступило напряженное ожидание, пока всадники ждали, чтобы центурион Галерий и пехота достигли этого участка дороги. С обеих сторон возвышались склоны, покрытые сосновым лесом, и Катон почувствовал, как покалывает затылок. Он искал любые признаки движения на случай, если противник решит возобновить атаку. Но все было тихо, если не считать шарканья и фырканья лошадей. Люди тревожно переглядывались, держа щиты наготове, а правые руки покоились на эфесах мечей, чтобы без промедления обнажить оружие, как только будет отдан приказ.

Наконец они услышали топот калиг по дороге, и из-за поворота появился Галерий, прижавший щит к телу и ведущий за собой шесть центурий римских ауксиллариев к недавнему полю боя. Он остановился, когда Катон подскакал ему навстречу.

- Первая кровь за врагом, - прокомментировал он, увидев мертвых ауксиллариев на обочине дороги.

- Ответных почестей было предостаточно. - Катон указал на вражеские тела, все еще лежащие на дороге. - Но они преподнесли нам неприятный сюрприз. Надеюсь, Туберон и его люди усвоили урок. Мы на вражеской территории сейчас. Они знают эту землю и знают, как лучше сражаться с легионами. Мы можем ожидать того, что они снова попытаются устроить такие засады, и солдатам и офицерам этой когорты придется проявлять больше осторожности, если мы хотим избежать ошибок. Восьмая Иллирийская должна быть одной из лучших когорт в армии. Я не сомневаюсь в храбрости парней, но храбрость, не закаленная дисциплиной и осторожностью, опасна. Особенно, когда мы выступаем против воинов этих гор. Людям, которые борятся за свою свободу, почти нечего терять. Мне нужно, чтобы ты и остальные офицеры это поняли.

Галерий склонил голову. - Да, господин. Я прослежу, чтобы эта мысль распространилась далее по командной цепочке.

- Очень хорошо. - Катону не хотелось читать эту краткую лекцию своему старшему центуриону, но это было важно, чтобы его послание и аргументация, стоящая за ним, дошли до самых низших рангов.

Он отвернулся, чтобы осмотреть склоны, тянущиеся к хребтам.  Линия деревьев уступила место открытой, усыпанной камнями местности не более чем на двести шагов с каждой стороны. Дальше, по горизонту, он мог видеть всадников двух патрулей, отправленных им ранее, которые уже были вновь в седлах и аккуратно продвигались вперед, тщательно выбирая свой путь. Примерно в двух километрах впереди левый гребень сменялся скалами, и он мог различить далекие фигуры там. Десятки. Более чем достаточно, чтобы заблокировать патруль. Переведя взгляд на противоположный гребень, он смог разглядеть отряд такого же размера. Если предположить, что поблизости не скрывался более многочисленный враг, эти две силы не представляли большого препятствия для пехоты когорты. Если бы они остались сразиться, то были бы неизбежно отброшены.  Но если они отступят, как он и ожидал, то это вызовет утомительную задержку. Он предположил, что именно это и имели в виду ордовики, давая время, чтобы предупредить своих расредоточенных соплеменников о наступлении римлян и позволить им сосредоточить всех воинов своего племени и дать бой вновь вторгнувшимся римлянам. Если бы они могли задержать и измотать римскую колонну и отрезать линии связи, то Светоний был бы вынужден оставить людей для защиты колонны снабжения, продвигаясь все дальше от Вирокониума. Таким образом, римские силы были бы ослаблены, а шансы для ордовиков и их союзников значительно бы повысились.

Его мысли вернулись к непосредственной ситуации. Надо было расчистить лес по обе стороны от пути от любого скрывающегося в нем врага, чтобы это более не препятствовало продвижению основной колонны. Как только ущелье будет пройдено и дорога снова выйдет на открытую местность, он мог бы снова сформировать когорту во главе наступающей северной колонны.

- Галерий, я хочу, чтобы первые три центурии образовали линию вверх по склону слева, а остальная пехота – по склону справа. Когда линия будет готова, ты должен будешь продвигаться вперед, пока не прочешешь эти подлески. Если враг будет замечен или вступит в бой, я хочу, чтобы мне немедленно доложили. Я буду продвигаться с конницей далее по дороге в тандеме с тобой, пока мы не достигнем дальней стороны ущелья и не выберемся из подлесья. Позаботься об этом.

- Да, господин.

Приказы были переданы, и ведущие люди первой центурии развернулись и двинулись в сосны. Катон услышал глухой треск вытаптываемого подлеска, хруст веток и кустарника, пока ауксилларии поднимались по склону. Следующие две центурии последовали их примеру, прежде чем другие подразделения двинулись к деревьям справа.

Когда все было готово, Катон приказал продвигаться конным ауксиллариям медленно, часто останавливаясь, чтобы пехота не отставала. Это был трудоемкий процесс, признал он, но единственный способ гарантировать, чтобы колонна смогла пройти через это ущелье без каких-либо беспокоящих атак из-под прикрытия деревьев.

Уклон плавно наклонялся, когда хребты смыкались с обеих сторон. Деревья начали редеть, и впервые Катон мельком увидел своих людей под открытым небом. Не было ни звуков боевых действий, а сообщений о контакте с противником также не было. Темп продвижения заметно увеличился, и он почувствовал облегчение от перспективы, что он не станет задерживать продвижение основной колонны. Он повернулся через плечо, чтобы подозвать к себе отряд.

- Первая турма, Первая ала46, за мной!

Он пустил лошадь легкой рысью, и тридцать человек из отряда последовали за ним. Около двух километров спустя вдоль дороги, был крутой подъём и сужающееся ущелье, с обрывами и камнями на вершине с откосами осыпи внизу. Катон надеялся, что возвышенность обеспечит хорошую обзорную площадку, откуда можно было увидеть путь вперед и, возможно, найти достаточно открытой местности, где можно было бы разбить лагерь на ночь.

Он пришпорил лошадь к вершине холма, сильно натянул поводья и резко остановился. В двухстах шагах впереди, там, где ущелье было самым узким, была воздвигнута грубая каменная стена. Перед ней лежал ров, хотя и не было видно, насколько он был глубок. Посреди стены возвышался дополнительный вал, метров двадцать в