По образу и подобию - Ната Чернышева

Потёрла пальцем кольцо на безымянном пальце другой руки. Простое тонкое золотое колечко, с которым девушка не расставалась даже во сне. Она вступила в официальный брак с Тимофеем Флаконниковым, когда «Ковчег» прибыл на орбиту Юпитера. Мама с Огневым, кстати, сделали то же самое. Отметили двойную свадьбу. Скромно, не до размаха всем было в таких-то условиях. Но церемония прошла в знаменитом Зале Роз на Ганимеде, с огромными, во всю стену, окнами — не экранами, настоящими окнами! Алёна навсегда запомнила восходящий над полем генномодифицированной пшеницы громадный Юпитер. Вышло очень красиво…

«Ковчег» шёл к точке прыжка ещё пару месяцев. И четыре месяца ушло на дорогу к единственной пригодной для жизни планете у новой звезды, жёлтого карлика, так похожего на брошенное Солнце. У звезды не было имени, только неудобоваримый каталожный номер. Планету же назвали без долгих раздумий Сильфидой…

Почему Сильфида? А спроси. Может быть, из-за того, что здесь не было океанов, только многочисленные небольшие моря и крупные озёра. Может быть, из-за чего-то другого. Алёна не вникала.

— Не нравится мне всё это, — вдруг сказал Скобелев, останавливаясь и с отвращением рассматривая закат. — Что-то тут… Не нравится, в общем.

— Вы что-то чувствуете? — спросила Алёна с любопытством.

Телепат всё-таки. Второго ранга…

— Нет, — мотнул он головой. — Если ты имеешь в виду ментальную деятельность иного разума, то — нет. Планета явно лишена высшей формы жизни, что к лучшему.

Но мне что-то здесь всё равно не нравится. А что твой говорит?

Алёна пожала плечами. Сказала:

— Не вылезает от своих любимых реакторов.

— Смешно. Ведь «Ковчег» дальше уже не пойдёт. Мог бы оставить…

— Не оставляет, — сказала Алёна. — Значит, корабль всё-таки уйдёт отсюда.

— Хотелось бы знать, почему, — задумчиво выговорил Скобелев. — И все ли уйдут… Может быть, кто-то останется…

«Ковчег» был переполнен, это да. Пока не завершили свою работу микробиологи, пока не была подготовлена перевалочная база, не проведена необходимая картографическая работа хотя бы в пределах тысячекилометрового радиуса от базы, великое переселение из тесного пространства корабля на просторы нового дома не начиналось.

А так-то народу и ресурса вполне хватило бы на две колонии. «Может быть, действительно мы разделимся? — думала Алёна. — Тогда понятно, почему Тим возится с бесполезными вроде бы двигателями. Ведь план экспедиции — освоение новых планет, создание новых колоний. И если вместо одной колонии удастся создать две — это же хорошо?»

Тим изменился после того, как пришёл в себя — где-то на седьмые сутки после ухода с орбиты Земли. Лицо резко, скачком, повзрослело, на переносице залегла острая складка, волосы стали совсем седыми. Мальчишкой, как раньше, уже не назовёшь, и на биологический свой возраст всё равно не тянет, так, странное что-то — юноша лет двадцати с совершенно неюным взглядом… Но самым пугающим стало молчание. Тим молчал почти всегда. Смотрел, слушал и молчал, никак не показывая, что досужие разговоры задевают его. А говорили иногда прямо в глаза, ничуть не стесняясь. В такие моменты Алёна стискивала кулаки, готовясь если не убить, то искалечить. Но Тим брал её за руку, и огонь на пальцах угасал, едва родившись…

А ещё скоро должна была появиться на свет девочка Лада. Через три недели, или, может быть, даже через две. Хорошо, если бы она родилась уже на планете, но надежда на это оставалась слабой. Детей, в особенности же, ещё не рождённых, привезут сюда в самую последнюю очередь…

После смены Алёна тщательным образом проверила броню (а попробуй не проверь, это ещё в тренировочном на Земле вдолбили на уровне рефлексов, методами академика Павлова!) И только потом вынула из кармашка в шкафчике свой терминал и активировала его. Сообщений было мало, всего два. От мамы с Огневым.

И от Тима…

Руки дрогнули. Тим написал письмо, значит, там что-то важное, а как иначе? Но Алёна сначала прослушала послание от мамы. Стандартно: как дела у тебя, а у нас — вот так… Девушка быстро надиктовала ответ, отправила его. Потом прослушала мамино снова, уже не фиксируясь на словах, а рассматривая её лицо, родное до боли. Соскучилась. Несколько недель на планете; соскучилась. Иногда накатывало памятью о том, как вела себя там, дома, на Земле, и в затылке начинало свербеть от невыносимого стыда. Какой же глупой дурой была! Как вот надо было так — с мамой!

Мама никогда ей не напоминало о прошлой, сгоревшей в обоих смыслах, буквальном и переносном, жизни. Алёна была ей очень благодарна за это. Но стыдом периодически её окатывало, и она мучилась. Просить прощения уже было не нужно, все слова давным-давно были произнесены, сказаны и приняты. Жизнь началась заново, и в этой жизни были мама с Огневым, которого Алёна очень быстро привыкла называть отцом, и Тим, и не рождённая пока ещё Лада. Но как же мучительно хотелось снова подойти, ткнуться лбом в мамино плечо и просить прощения, снова и снова. Останавливало только острое нежелание докучать маме неприятными воспоминаниями.

Алёна не понимала, что забота и ответственность за близкого человека — это признак взросления, но она чувствовала себя иначе, чем год назад. Совсем иначе! Более цельной, что ли. Настоящей. Ушёл куда-то детский протест и острое желание поступать назло, просто так, без видимой причины. И внезапно оказалось, что жить не назло намного интереснее…

А от Тима пришла всего одна короткая строчка: «я в космопорту, встречай».

Прилетел! Сердце бухнуло в рёбра, но Алёна на всякий случай посмотрела на значок пространственного положения отправившего сообщение. А то с Тима станется сообщить о своём прилёте заранее. Недели так за три до реального прибытия!

Нет, здесь, на планете… Алёна задвинула дверцу шкафчика и побежала встречать.

Тим сидел на лавочке, уткнувшись в свой терминал. Алёна шла к нему, тихо радуясь встрече, не так уж часто они в последнее время виделись даже по связи. А тут — вот он. Живой. Можно подкрасться и закрыть ему глаза ладонями. А он скажет: «Я завтра видел, что это была ты…» Путается во временах, путается, ничего не сделаешь, ну, и наплевать. Вот он такой и есть, не от мира сего. Единственный на всём свете…

— Привет, — сказал Тим, и пощекотал ресницами её ладони. — Я знал, что это была ты.

Алёна плюхнулась рядом. Ткнулась лбом ему в плечо, обняла. От Тима, как всегда, слабо пахло озоном, тонким цитрусовым ароматом шампуня и почему-то полынью. «Мой, — с горькой нежностью думала девушка. — Мой мужчина…»

— Пойдём, — сказала Алёна. — Пойдём, погуляем немного, пока солнце не село окончательно.

Тим кивнул, поднялся. Алёна взяла его под руку, и они пошли. Молчали. Им давно уже не нужны были друг для друга слова… Бесполезно было спрашивать, надолго Тим на планету и что ему здесь понадобилось. Алёна давно уже научилась чувствовать, какие вопросы можно задавать, не рискуя подвесить их в пустоте ответного молчания.