Марсель Лобе. Трагедия ордена тамплиеров. Фо Ги. Дело тамплиеров - Ги Фо

Жак де Труа из епархии Труа, выслушанный 9 мая:

И, наконец, добавим, именно из-за деталей, следующий рассказ Жеро де Кос из епархии Родез, который был выслушан только 12 января 1311 г. Его вступление в орден происходило в Кагоре:

Однако иногда неофит был избавлен от отречения, либо потому, что его ни о чем не просили, либо потому, что не настаивали. Так, например, Альбер де Рюмеркур, принятый в орден в возрасте 67 лет, отказался: «Так как вы стары, мы избавим вас от этого, как и от всего остального».

За исключением этих нескольких отступлений, все признались в этом. Несколько сотен свидетелей, все, за исключением 15 человек, признали, что выполнили этот ритуал, были принуждены к нему или принуждали к нему вновь посвящаемых. Разнообразие региональной принадлежности свидетелей показывает, что речь идет, конечно, о ритуале общепринятом в ордене: он практиковался также и за границей.

Форма и природа ритуала

Ритуал включает многочисленные варианты по форме. Иногда отрекаются трижды, иногда только раз; плюют один или три раза, и совершенно не имеет значения, если плюют в сторону.

Чаще всего на кресте присутствует изображение распятья, но иногда случается, что это просто крест. Он может быть деревянный или серебряный; иногда он просто изображен на требнике, а однажды, безусловно, за неимением ничего другого, довольствовались крестом, украшающим плащ.

Отречение всегда касается Иисуса, и не важно как его называют. Даже те, кто заявляет, что отрекся от Бога, прекрасно понимают, что речь идет о Иисусе, так как он представлен на кресте.

Еще более любопытно, что ритуал никогда:

— не предваряется объяснением или предупреждением: все свидетели заявляют, что были удивлены и испуганы тем, о чем их просили и к чему они были совершенно не готовы до церемонии;

— не сопровождается объяснениями: в тех случаях, даже если обещали объяснить произошедшее, этого никогда не делали.

Например, брат Рено из орлеанского приорства рассказывает, что те кто его принимал, сказали: «Замолчи, мы расскажем тебе об уставах ордена в другой раз». Но, объяснение откладывается для тех, кто его ждал и о нем больше никогда не заговаривают.

Наконец, и, прежде всего, вовсе не требовалось, чтобы отречение было искренним. Несмотря на единообразие формулировки, которую используют редакторы, все свидетели утверждают, что отреклись «устами, но не сердцем».

Брат Жан де Ромре свидетельствует, что его заверили, принуждая к отречению, что это всего лишь «розыгрыш» (truffa). Так как это был всего лишь простой сержант, он этому поверил. В данном случае довольствовались словами, не требуя искренности. Но это исключительный случай: остальные свидетели не заблуждаются по поводу характера отречения и видят в этом важное действо.

Однако это чисто формальное отречение навязывают грубой силой: обнажая мечи, угрожают бросить в застенки, приговорить к смерти.

Только иногда, неофита освобождают от части ритуала, а точнее от плевания, если он обещает ничего не говорить.

Отречение — это ритуал, присущий церемонии принятия в орден. Он даже не влечет за собой никакого продолжения: о нем даже больше не говорят. Тамплиер не получает никакой инициации, его не заставляют принять какую либо доктрину, от него больше не требуют каких-либо извращенных ритуалов.

Большинство заявляло, что, так как это воспоминание смущало их, они не решались говорить об этом даже между собой. И все-таки, однажды, брат Боско де Мазюалье из епархии Лиможа, попросил объяснения у приора Буржа: «Брат Пьер ответил мне, что не надо быть слишком любопытным, иначе я навлеку на себя гнев братьев и руководителей ордена. Отправляйся ужинать, сказал он мне. Речь идет о пророке, тебе это слишком долго объяснять». Признаемся, что все это удивительно и понять это трудно.

Смысл и распространенность ритуала

Самое удивительное, что и сами руководители заявляют, что не знали значения ритуала, который выполняли и к которому их принуждали.

а) Прежде всего надо отбросить те объяснения, которые могут быть соотнесены с ортодоксальной верой. Можно подумать о сходстве с тройным отречением св. Петра, но столь простое объяснение непременно бы дали неофитам. Итак, все свидетели согласны рассказывать о действительном отречении от Иисуса Христа.

б) То же замечание можно сделать по поводу объяснения, данного двумя тамплиерами нижних чинов: они говорили, что это было испытание, которое нужно пройти на тот случай, если мы попадем, в плен и неверные заставят нас отречься от Господа. В этом случае вряд ли отказались бы дать подобное объяснение, которое подтвердило бы полезность испытания. И означает ли этот ритуал, что в подобных обстоятельствах тамплиер должен был отречься от Господа, чтобы спасти свою жизнь? Наоборот, мы знаем, что многие, угодив в плен к сарацинам, предпочли смерть.

в) Жоффруа де Гонневиль, на первом же его допросе, попытался дать историческое объяснение этому ритуалу. Брат Робер де Тортевиль, принимая его в орден, заставил отречься и объяснил ему: «Этот обычай нашего ордена был введен по обету, данному плохим магистром ордена, который был пленником султана и получил свободу, поклявшись, что обяжет к нему наших братьев». Это заставляет вспомнить о магистре Жираре де Ридфоре, который, попав в плен к мусульманам, был освобожден на условиях, оставшихся загадочными: его даже подозревали в предательстве.

Но данное объяснение безусловно надуманно: подобное обещание, вырванное, к тому же, силой и данное язычнику, не могло наложить обязательств на великого магистра и, уж тем более, на весь орден. В случае необходимости, Папа, обязательно, освободил бы от такой клятвы.

г) К тому же, если невежественные братья не все понимали в значении символа, высшие руководители не заблуждались по этому поводу. Жоффруа де Шарне заявляет: «После того как я был принят и на меня надели плащ, мне принесли крест с изображением Иисуса Христа. Брат Амори велел мне не верить в того, чей образ был нарисован на нем, так как это был лжепророк, а не Бог». Затем он добавляет, что сам не принуждал к этому ритуалу тех, кого он сам принимал в дальнейшем: «Так как я прекрасно убедился, что то, как меня самого принимали, было отвратительно, нечестиво и противоречило вере католической», нельзя объяснить яснее.