Законник - Василий Горъ

— Вот я его и пью… — почувствовав, что девушка готовится улечься на его кошму, сын Давтала снова ощутил желание. И, облизнув враз пересохшие губы, похлопал ладонью рядом со своим бедром, хрипло пробормотал: — Иди сюда, Адгеш-юли! И не бойся… Я…

Договорить ему не удалось: шкура пардуса, закрывающая выход из юрты, отлетела в сторону, и перед глазами вождя возникло виноватое лицо Касыма:

— Алван-берз? Тут… это… пришел тот белолицый лайши…

— Что? — Вождь Вождей мгновенно забыл про девушку, опустившуюся перед ним на колени, и, подхватив саблю, оказался на ногах. — Где он?

— Ждет у моей юрты, берз! — стараясь не смотреть на пленницу, буркнул шири. Потом помотал в воздухе связкой из человеческих ушей и возмущенно заявил: — Передал вот это… Говорит, в дар… И просит встречи.

'Уши часовых с южной стены Ош-иштара. Отличный подарок…' — мысленно усмехнулся Алван-берз. И добавил, но уже вслух: — Зови его… И… забери мою Адгеш-юли — мне пока не до нее…

…Белолицый лайши вошел в Высокую юрту с таким видом, как будто общался с Вождями Вождей в день по нескольку раз. И, едва наметив поклон, опустился прямо на Зеленую кошму:

— Субэдэ-бали с тобой, берз! Поздравляю с первой победой!

— Благодарю тебя, воин… — справившись с раздражением от такой бесцеремонности ночного гостя, негромко ответил Алван. — Что привело тебя в мою юрту в час, когда Идэге-шо еще не начал торить тропу для Юлдуз-итирэ?

Лайши равнодушно пожал плечами:

— С того момента, как ты услышал рык Дэзири-шо, Время ускорило свой бег. Тебя ждет Великая Слава, берз, и на пути к ней тебе будет не до звезд…

…Уверенность, с которой говорил белолицый, завораживала. Вглядываясь в его лицо и слушая спокойный, чуть хрипловатый голос, Алван то и дело ловил себя на мысли, что пытается разглядеть на его безбородом лице косой шрам от удара саблей.

Шрама не было. Как и кустистых бровей, усов и окладистой бороды. Однако слова, которые срывались с уст северянина, не могли принадлежать никому, кроме Субэдэ-бали. Ибо показывали Путь. Вернее, не Путь, а едва заметную тропу, причудливо вьющуюся среди зарослей ядовитых колючек будущих междоусобиц. Рядом с бездонными зыбунами возможного недовольства алугов. Мимо пересохших колодцев веры ерзидов в реальность прихода к ним нового берза.

И в них, в словах белолицего лайши, была мудрость. Та самая мудрость, которая могла сделать из него, Алвана, второго Атгиза Сотрясателя Земли.

А еще северянин умел читать мысли. Ибо, рассказывая о скором будущем, умудрялся отвечать даже на те вопросы, которые Алван не собирался задавать!

— Идти на Ларс-ойтэ пока рано. Да, ты видел знак, поданный Субэдэ-бали. Да, ты понял его правильно. Да, стены этого города поросли травой, а воины забыли, с какой стороны держать в руках мечи. Но твоя следующая битва будет не на севере, а на юге. В стойбище рядом с Сердцем Степи…

'В Эрдэше?' — мысленно спросил себя Алван, и тут же получил ответ:

— Да, там. Ибо до тех пор, пока ты не найдешь пути к сердцу орс-алуга Шакраза, твои термены так и останутся ичитами…

'Путь к сердцу Шакраза не знает никто, кроме богов…' — Вождь Вождей угрюмо опустил взгляд к кошме. А мгновением позже поднял его обратно, услышав следующую фразу белолицего лайши:

— Орс-алуг Шакраз мечтает о Власти. Власти не над народом ерзидов, а над всем Диенном. Степь, которая кажется тебе бескрайней, напоминает ему клетку. А тоненькая полоска гор, которые он когда-то видел с берега Лагитки, мнится зубами пардуса, посмевшего кинуть ему вызов. Брось Север к его ногам, и ты получишь свои термены…

'Север? К его ногам? Как можно бросить то, чего еще нет?' — удивился Алван. И… вздрогнул, услышав ответ посланника Субэдэ-бали:

— Для тебя, окропившего свои клинки кровью жителей Ош-иштара, Север начинается в Ларс-ойтэ. Для Шакраза Север гораздо ближе. На твоей Белой кошме, усыпанной взятыми в бою трофеями. Принеси ему в дар то, что взял в Ош-иштаре — и оно к тебе вернется, умножившись многократно…

Увидев, что пальцы Алвара сжались на рукояти сабли, лайши едва заметно усмехнулся:

— И не бойся потерять то, чего у тебя пока нет: власть, которая нужна тебе, совсем не в количестве коней, женщин и золота! А в чем она? В вере твоих воинов, берз! Поверь, через год-два побед эта вера станет несокрушимой. И отнять ее у тебя не сможет никто. Ни вожди других родов, ни орс-алуг! Ибо для этого им придется мчаться в атаку впереди твоих терменов, лезть на стены осажденных городов вместе с твоими воинами, и делить чашу с кумысом с теми, кто верит в твою удачу…

'Да, о славе Атгиза Сотрясателя Земли мечтает не только орс-алуг Шакраз, но и вожди всех более-менее крупных родов ерзидов. Воинов у них гораздо больше, чем у меня…' — почти привыкнув разговаривать с белолицым без слов, мысленно пробормотал Алван. И совсем не удивился, услышав ответ на эту мысль:

— Орс-алуг слишком стар. И прекрасно понимает, что славы Сотрясателя Земли ему не видать. Поддерживать вождей сильных родов ему не с руки: тот, кто почувствовал вкус власти, никогда не поделится ею с соперником. Ты — другое дело: вождь рода, о котором знают только соседи, человек, покажется Шакразу игральной костью, которую можно бросать так, как заблагорассудится. Поэтому если ты не сделаешь ни одной ошибки, он поддержит твою саблю, и все остальные вожди станут пылью у ног твоего коня. Не теряй время. Езжай. Ибо, как я тебе сказал, следующую победу тебе надо одержать на юге…

…Представлять себе Рокран-алада, ползающего в пыли у ног его коня, оказалось настолько приятно, что Алван на какое-то время забыл о своем госте. А когда вспомнил — белолицый уже стоял у выхода из юрты. И, небрежно положив руку на рукоять своего меча, с усмешкой смотрел на преградившего ему путь Касыма.

— Касым-шири? — нахмурился Алван. — С этого момента… э-э-э…

— Гогнар, сын Алоя… — подсказал посланник Субэдэ-бали.

— Гогнар, сын Алоя, мой эрдэгэ, может входить в мою юрту в любое время дня и ночи. Даже если меня в ней нет…

— Я понял, берз! — ошалело пробормотал Касым. И, приветствуя нового товарища по оружию, прижал кулак к левой половине груди…

— Благодарю тебя, Великий! — без тени улыбки произнес лайши. Потом сделал шаг, и растворился во мраке…

…Если бы не безумная слабость, мешающая прийти в сознание, то, проснувшись и увидев лицо сидящего рядом Беглара Дзагая, я бы точно заорала от страха. А так, приоткрыв глаза и с трудом сообразив, что мутное пятно передо мной — это лицо человека, я снова опустила веки. И еле слышно поинтересовалась, кто он такой, и что ему от меня надо.

— Великая Мать Виера! Это я, Беглар! Жду, пока ты проснешься…

На то, чтобы сообразить, почему меня называют матерью, да еще и великой, кто такой этот самый Беглар и почему он сидит рядом со мной, ушла целая вечность. В результате к тому времени, когда я нашла в себе силы снова открыть глаза, я вспомнила и предыдущий вечер, и то, что приказала равсарам выпить по одному глотку 'айира'. Поэтому была морально готова увидеть перед собой чудовище с красным, покрытым капельками пота, лицом, с вздувшимися венами на висках, с расширенными зрачками и перекошенным ртом.