Мой лучший враг - Елена Шторм

Вспыхивают щиты. Студенты вокруг отшатываются, Рейм выставляет руку. Огонь окутывает мое тело – но дальше реагировать не приходится, поскольку Дала хватает элементаля в воздушный кокон.

– Как вы знаете, духи третьей и выше категорий агрессивны, – ее голос звенит, перекрывая стук камней в воздушной клетке и почти звериный рев. – Всегда. Они проникают в наш мир случайно, местная среда им не нравится, и они беснуются, сметая все на своем пути. Ваша задача – вернуть их туда, откуда они пришли, разрушив физическую оболочку. Вы все попробуете, обязательно, уже на следующем занятии.

Она немного разводит стенки своей импровизированной клетки – давая нам рассмотреть воплощенную стихию. Не то чтобы меня можно удивить элементалями, но этот действительно большой и злой. Земля свивается кольцами и принимает почти человеческий облик – я вижу подобие головы, открытый рот и провалы глаз, которые словно уставились на меня.

– На тесте вы, разумеется, с ними столкнетесь. А до того времени будете отрабатывать новые приемы.

В общем, занятие запоминающееся, и Дала загружает нас заданиями и рекомендациями по самые макушки.

И я думаю об этом – немного – когда мы возвращаемся с Реймом в наши комнаты.

– Как тебе наш первый день, бесенок?

Невольно усмехаюсь. Это и правда первый день. В новом статусе, который я даже не знаю, как назвать. Он мой парень теперь?

– Неплохо, – пытаюсь заставить голос звучать равнодушно, но губы сами изгибаются.

Удивительно, но так.

Мы застываем в коридоре, даже не добравшись до гостиной, и его пальцы ложатся на мои ребра. Жест одновременно соблазнительный и очень свойский. Я немного задыхаюсь, потому что, хотя у меня пыль в волосах, я весь день хотела, чтобы он снова меня поцеловал.

И когда его губы накрывают мои, я отвечаю не задумываясь.

Обхватываю его шею, запускаю пальцы в темные волосы – не отдавая себе отчета. Чувствую, как каменеют его руки, грудь, как он рывком притягивает меня. Когда через минуту Рейм говорит снова, его голос глухой:

– Впереди целый вечер. Можем сходить на свидание, как нормальные люди.

– Нам много задали.

– Значит, будет у нас свидание заучек за книгами? Ну, тоже что-то.

Его глаза сейчас похожи на темные озера, и думает он совсем не об учебе, зуб даю.

Мысль слегка нервирует. Я не то чтобы кичусь своей девственностью, но все эти появляющиеся желания залезть ему под рубашку, а то и дальше – они беспокоят меня саму. Во-первых, они совершенно незнакомые. Меня тянуло к Альнару, я мечтала поцеловаться с ним и обнять его, но дальше почему-то и не заглядывала. Во-вторых, что, если Иден Рейм завтра перестанет быть обаятельным парнем и превратится обратно в придурка?

К счастью, он хотя бы не спешит раздевать меня прямо тут. Мы просто целуемся, упоенно, а потом, когда у меня совсем уже гуляет ветер в голове, он меня отпускает – и мы идем за конспектами.

И действительно задорно проводим вечер, обсуждая работу в паре.

Кошмар какой-то, потому что мне все понравилось в этом дне. Никаких острых сожалений и подтверждений моим страхам. Таким разумным. Таким реальным.

Я засыпаю с мыслью, что все идет слишком хорошо – и никаких логичных объяснений этому у меня нет.

Еще пару дней я радуюсь жизни. Серьезно. Не знаю, как именно это получается, но я по-прежнему пытаюсь привыкнуть к Идену и тому, что творится между нами. К нашим утренним и вечерним посиделкам, к его рукам на моем теле, к накатывающему беспокойству, которое сменяется слишком острыми желаниями и уже полноценным волнением. Иногда мне кажется, что кто-то яростно трясет коробку с чувствами у меня в груди. Они спешат перекрыть одно другое или вообще появляются невпопад. Как иначе объяснить, что пару раз я смущаюсь оттого, что Рейм прижимает меня к плечу на людях, – смущаюсь больше, чем когда он прихватил меня впервые перед толпой студентов и объявил своей избранницей?

Успокаиваю себя мыслью, что я вообще просто в первый раз влезла в отношения с кем-либо. Отличное достижение для студентки, три недели проучившейся на Парном факультете. Вечно у меня все не как у людей, но винить некого.

Да и не хочется. Мне неплохо, правда.

Все летит под откос в последний день недели, когда уже после занятий за нами приходит помощник ректора. И я догадываюсь, что это значит, раньше, чем он открывает рот.

Нас вызывают к Илману. Опять.

Мы переглядываемся с Реймом, я невольно сжимаю руки и гашу слабо взвившееся в груди пламя.

– Что на этот раз? – спрашивает мой почти не фиктивный избранник.

Разумеется, нам не отвечают.

– Ладно. – Иден умудряется взять меня за плечо. Жест знакомый и даже успокаивающий. Как и его пронзительный взгляд. – Что бы ни случилось, не переживай слишком сильно.

Но, кажется, несмотря на попытку казаться непробиваемым, он подозревает что-то плохое. Я тоже.

– Присаживайтесь, – предлагает нам Илман, когда мы заходим в кабинет.

– Лорд Илман, – серьезно начинает мой напарник. – Вам не кажется, что мы у вас слишком частые гости?

– Это мягко сказано, – отзывается ректор. – И не подумайте, что я рад.

Его взгляд исподлобья не сулит ничего хорошего.

– Ладно, я не буду ходить вокруг да около, – вздыхает он, скрещивая руки. – Вы вроде как взялись за ум. Это похвально.

Илман делает паузу, и как бы я ни готовилась к худшему, от следующих его фраз все равно холодею.

– Тем не менее мне уже в третий раз за последнее время задают вопрос, как именно вы стали парой. И мне тоже интересно.

– Мы подходим друг другу, – отвечает Иден раздраженнее, чем я ждала. – И вообще нравимся. Этого мало?

– Ваш отец хочет, чтобы вас допросили под действием заклятья правды.

Я застываю. Двигаю губами и едва не выпаливаю прямо ректору в лицо пару крепких слов. Ощущения вдруг самые кошмарные: я ждала чего-то плохого от Рейма-старшего, но сейчас, когда страхи воплотились в жизнь, сердце падает в желудок.

– Мой отец, – голос избранника рядом звенит. – Какое право он вообще имеет?

– Он ваш ближайший родственник, Иден. И человек, которого я уважаю и к мнению которого могу прислушаться. Мне жаль, что ваше знакомство семьями не задалось.

Проницательный взгляд ректора – хуже всего.

– Но, позволю себе заметить, само по себе это не трагедия. Почему вы так возмущены? Вам есть, что скрывать?

– Потому что это оскорбительно. В каких случаях студентов допрашивают под заклятьями?

– В случаях, когда они могут представлять угрозу для работы академии. Или для других учащихся.