Порт-Артур – Токио - Александр Борисович Чернов

китайской эскадры адмирала Тинга. История же текущей войны с Японией к этому моменту дала лишь два эпизода, несколько подобные тому, что предстояло нам. Это атака японских контрминоносцев на нашу артурскую эскадру в первые часы войны, опять же ночная, и атака на гавань Осаки отряда контр-адмирала Беклемишева. По аналогии с последней штабом флота при участии офицеров флотилии торпедных катеров и было принято решение на проведение операции «по-зрячему», при свете дня.

Причина такого решения базировалась на нескольких моментах. Во-первых, мы тривиально не знали, где именно находятся наши цели. Ведь кроме собственно базы Сасебо конфигурация залива включала в себя ряд заливов поменьше и как минимум две известных якорных стоянки. Обшаривать все это в темноте, не видя, прикрыты ли корабли сетями и бонами, рискуя выскочить на случайный камень на тридцатиузловом ходу? Да, вести по нам прицельный огонь будет несоизмеримо труднее. Но вероятность уверенного поражения целей снижалась до уровня, ставящего под сомнение сам смысл операции.

Во-вторых, попадание в наши катера, входящие в залив на высоких скоростях, снарядов с береговых батарей было возможно лишь случайное. Причина – отсутствие на их вооружении скорострельных орудий. Батареи эти располагались в двух группах. Первая – на южном мысу при входе в залив из открытого моря. В ее составе имелись по восемь 280-миллиметровых гаубиц и 240-миллиметровых пушек производства Осакского арсенала, шесть пятидюймовок французского производства с длиной ствола в 30 калибров и восемь крупповских 90-миллиметровок.

Вторая непосредственно прикрывала вход в базу Сасебо. На ее вооружении были весьма грозные для больших кораблей шесть шнейдеровских 240-миллиметровок, четыре осакские гаубицы калибром в 280 миллиметров, шесть крупповских в 150 миллиметров и двенадцать 90-миллиметровых пушек.

Конечно же, главную опасность представляли для нас скорострельные орудия боевых кораблей Соединенного флота – непосредственных целей нашей атаки. Элементарные расчеты показывали, что потери наши от их огня могут составить от одной трети до половины участвующих в деле катеров. Но холодный смысл военной целесообразности доказывал, что даже уничтожение всех наших катеров ценой потопления одного-единственного неприятельского броненосца оправдает вложенные в эту операцию силы и средства. Такова арифметика войны.

Мы же были полны энтузиазма, несмотря на безусловное понимание степени риска, на который идем. «Прогнав» еще раз предстоящее дело и удостоверившись, что нездоровых физически и душевно в экипажах катеров нет, Егорьев отпустил нас готовиться.

Миновав пролив Крузенштерна, отряд крейсеров специального назначения пошел строго на вест, встретив рассвет на подходе к Квельпарту. Это уводило нас с оживленной судоходной трассы Шанхай – Нагасаки, а находившийся севернее остров как бы прикрывал собой от судов на линиях Нагасаки – Циндао и Нагасаки – Вэйхай. Встреч, однако, избежать не удалось. Наши сигнальщики видели несколько парусников и два парохода. Конечно, с них нас могли опознать, но пока это укладывалось в рамки наших планов.

На этот случай мы весь световой день малым ходом шли в направлении Шанхая. И лишь в вечерних сумерках, когда риск внезапного обнаружения сократился, адмирал сначала перестроил наши корабли в две колонны, затем мы уменьшили интервалы и, подняв скорость до четырнадцати узлов, резко изменили курс, направляясь к южной оконечности архипелага Гото.

На всем протяжении нашего пути от пролива Крузенштерна погода вполне благоприятствовала нашему предприятию. Волнение менялось от трех до полутора баллов, облачность была переменной: то вдруг выходило ненадолго солнце, то мглистые рваные облака как бы опускались ниже, и принимался небольшой дождь, ограничивая видимость тремя-четырьмя милями. Но все же большую часть перехода к островам Гото и вокруг них, огибая с юго-запада, мы шли под сереньким неприветливым небом, милях в семи сливающимся с туманным горизонтом. Причем нам пришлось сделать изрядную петлю к югу: пришедшая от комфлота телеграмма, переданная через линейку малых вспомогательных крейсеров-ретрансляторов, отсрочивала нашу атаку на сутки…

За два часа до начала рассвета 14 февраля без каких-либо дополнительных сигналов с флагмана на кораблях была объявлена боевая тревога. Было 04:30 по местному времени. По расчетам штурманов мы находились в тридцати милях от островов Митикошима и Икушима, к юго-западу от объекта нашего предприятия – залива Сасебо. И значит, через полтора часа наши катера должны были быть спущены на воду, дабы устремиться к своей цели.

Вся подготовка и последние проверки были выполнены накануне, так что команды катеров имели возможность прекрасно выспаться. Завтракали, как у нас повелось, все вместе: и офицеры, и унтер-офицеры. Рядовых в командах «каэлок» не было. Согласно секретному приказу вице-адмирала Дубасова, все они были отобраны исключительно из охотников, или, как обычно говорят сегодня, добровольцев. Как малочисленность самих команд катеров (а в экипаже было всего девять человек, из которых трое – офицеры), так и общий характер предстоящих операций сближали людей. Кроме того, долгое время нашей жизни под личиной пограничников способствовало некоторому отходу от сложившихся флотских традиций. Командование, зная, какого характера миссии нам предстоят, к нашей бурсе относилось с пониманием и снисхождением.

Позавтракали в своем отдельном салоне, благо размеры и удобства наших крейсеров-носителей это позволяли. Затем так же вместе сходили на молитву… Сказать, что мы не нервничали, я не могу. За себя, по крайней мере, должен сказать однозначно. Но волнение, обычно присущее человеческой природе в такие моменты, у меня пересиливалось грузом ответственности за всю операцию, за действия моих торпедных катеров и их команд. В то утро я молился столь истово, как никогда до и никогда после того памятного дня. Я просил у Бога не за себя, а за всех тех, кого мне суждено было повести к Сасебо…

И вот время пришло. Команды катеров построены на спардеках лежащих в дрейфе крейсеров. Сами «каэлки» вывешены за борт. Низкое, начинающее заметно бледнеть небо. Вокруг в предутренней мгле едва угадываются темные массы островов. Почти на траверзах «Океана» – Митикошима и Икушима. Впереди – Матсушима. Там, за ним, берег Кюсю, который выведет катера прямо к горлу залива, в глубине которого наша цель – Сасебо.

Контр-адмирал Егорьев, пройдя перед нашим коротким строем, остановился… До сего дня помню я сказанные нам Евгением Робертовичем совсем не казенные слова.

– Дорогие мои… Напутствуя вас сегодня, в успехе дела уверен абсолютно! И вы, и ваша техника готовы для него вполне. Об одном жалею – что стою сейчас перед вами вместо Степана Осиповича. Как много сил и души отдал он для того, чтобы день этот пришел! Так пусть же ваша храбрость и ваша слава будут самой целебной повязкой на его тяжкие раны! Пришла пора поквитаться за позор первой военной ночи Артура! Добейте супостата в его логове! С Богом!