Два сфинкса - Вера Крыжановская

– Но кем же я был, когда ты была Валерией? Тоже римлянином?

– Нет, ты оставался Рамери. И ты, и Эриксо. А я с горя, что потеряла твое сердце, сделалась христианкой и погибла. Каким образом, я не помню, но знаю, что моя смерть была ужасна.

И Альмерис вздрогнула.

– Не думай, что я сошла с ума: все, что я говорю – истина. Аменхотеп все еще живет в большой пирамиде, так как он владеет тайной долгой жизни, – прибавила она, заметив, что доктор грустно смотрит на нее.

И действительно, последняя часть рассказа Альмерис произвела очень тяжелое впечатление на доктора, внушив ему подозрение, что молодая девушка психически расстроена.

– Однако, пора домой! Сырость, поднимающаяся с реки, может вредно подействовать на твое здоровье. Идем же!

Как перышко поднял ее Ричард и они оба, смеясь, вернулись домой.

Дома их ждали Туснельда, Дора и только что вернувшийся Майдель. Видя всю семью в сборе, Леербах, не выпуская руки Альмерис, подошел к старику–трактирщику и попросил у него согласия и благословения на брак с Альмерис.

В первую минуту все были поражены, но несколько слов относительно общественного и финансового положения Леербаха рассеяли все опасения. Майдель обнял жениха и невесту и поздравил их. А Дора и Туснельда себя не помнили от гордости и радости, при мысли, что их дорогая Альмерис сделается баронессой.

Все весело беседовали. Свадьба была назначена довольно скоро. Заметив лихорадочный румянец на щеках Альмерис и ненормальный блеск ее глаз, Ричард объявил, что всем пора на отдых, боясь слишком сильного волнения для молодой девушки.

Ричард вернулся домой счастливый, но и озабоченный. Все случилось скорей, чем он предполагал. Увлеченный любовью, он уже принял решение, которое хотел раньше всесторонне обсудить. Теперь он считал своим долгом открыть Tea всю истину; а признание это было не из легких. Поэтому, чувствуя себя крайне утомленным, он решил отложить на несколько дней отсылку прощального письма своей бывшей невесте. Доктор спал около часа, когда его разбудил бледный от ужаса Майдель. У Альмерис снова пошла горлом кровь.

Ричард поспешно оделся и бросился к больной. Девушка лежала без чувств, бледная как полотно.

После целого часа усилий Альмерис открыла глаза, но была так слаба, что едва могла шевелиться. Увидя склонившегося над ней Ричарда, она улыбнулась ему счастливой улыбкой, послушно выпила лекарство, которое он подал ей, и, держа его за руку, заснула спокойным, укрепляющим сном.

Леербах просидел у постели больной до самой зари. На сердце у него было тяжело. Как доктор, он понимал, что жизнь Альмерис висит на волоске. Но так как человек всегда охотно надеется на то, чего желает, то и он убедил себя, что его знание, при помощи любви и жизнелюбии молодого организма, победит болезнь.

Следующие дни Ричард провел в страшных муках. Врач в нем приходил в отчаяние, а влюбленный цеплялся за надежды, которые его же разум считал призрачными. Сама же Альмерис казалась счастливой и была вполне спокойна. Раз только спросила она Ричарда, не считает ли он нужным отложить свадьбу на несколько месяцев.

– Напротив, я хочу ускорить ее. Мне будет удобней ухаживать за тобой, а убеждение, что ты победила судьбу и на всю жизнь принадлежишь мне, будет способствовать твоему скорейшему выздоровлению, – с улыбкой ответил он.

Ричард уже несколько дней назад принял такое решение. Если уж Альмерис суждено умереть, то он хотел, по крайней мере, дать ей возможное счастье.

Выражение невыразимой грусти скользнуло по лицу Альмерис, но она ничего не возразила. Майдель же, по просьбе своего будущего зятя, ускорил приготовления к свадьбе. Альмерис временно перешла к Доре, пока отделывалось ее помещение и две соседних комнаты для новобрачных. Однако, несмотря на эти радостные приготовления и на любовь, какой окружали ее Ричард и родные, состояние здоровья девушки ухудшалось с каждым днем. Узнав от Туснельды историю матери Альмерис, Леербах понял, что эта болезнь была наследственная и что страдания и лишения Фатьмы отзываются на ее ребенке.

Накануне дня, назначенного для свадьбы, Альмерис была, казалось, гораздо веселей и сильней, чем все это время. Когда Ричард пришел навестить ее, она сидела перед небольшим резным шкафчиком, откуда извлекала различные древности, которые расставляла на столе.

– Как ты кстати пришел, Ричард, – весело сказала она, подставляя ему для поцелуя свои розовенькие губки. – Помоги мне вынуть ящик из нижнего отделения. В нем есть вещь, которую я хочу подарить тебе.

Ричард исполнил желание молодой девушки и вынул из шкафа большой, довольно тяжелый ящик. Поставив его на стол, он с любопытством стал его рассматривать. Вещь, очевидно, была очень древняя, но только не египетского происхождения. Стенки и крышка были украшены инкрустацией из слоновой кости, и рисунок изображал амуров, играющих с сатирами. Но это чудное произведение искусства какого–то греческого художника было сильно повреждено временем или варварскими руками. Местами не хватало слоновой кости и видно было дерево, а местами была отбита резьба или стерта роспись.

– Бог мой! Как могли до такой степени испортить такую чудную вещь? – вскричал Леербах.

– Этот ящик был уже таким найден. Ho тo, что в нем содержится, надеюсь, понравится тебе, – ответила, смеясь, Альмерис.

Откинув крышку, молодая девушка вынула несколько кусков ваты, а затем, не без усилия, вытащила какой–то завернутый в полотно предмет.

– Смотри! Мне кажется, что это пресс–папье, – продолжала она, развертывая полотно. Ричард с любопытством наклонился и вскрикнул от восхищения.

На пьедестале из красного агата лежал сфинкс, высеченный, по–видимому, из черного базальта. Эмалированный полосатый клафт, синий с золотом, покрывал его голову. Чело украшал миниатюрный цветок лотоса, так артистически сделанный, что он казался живым.

– Великий Боже! Что за чудное произведение искусства! – с энтузиазмом вскричал Ричард.

Но вдруг он вздрогнул и, подняв древнюю вещь, прибавил:

– Посмотри, Альмерис! Этот сфинкс до такой степени похож на тебя, что просто глазам не веришь. Только черты лица сфинкса более зрелы и строги. Это просто чудо! Каким образом это сокровище попало в твои руки?

– Я его нашла. Случилось это вот как, – ответила Альмерис. – Около двух лет тому назад сюда приехал один англичанин и остановился у нас. Ежедневно он с двумя лакеями отправлялся в развалины, где англичанин якобы копировал иероглифические надписи, а в действительности производил раскопки древних гробниц и прятал найденные там вещи.

В этих поисках ему помогали два феллаха, конечно, за хорошие деньги и под условием сохранения тайны. Так как я всегда бродила по развалинам, то скоро открыла место их тайной раскопки. Но так как это меня занимало, то я и молчала. Когда они узнали, что мне все известно, они сначала очень испугались и рассердились, но, убедившись в моей скромности, успокоились и не мешали мне сопровождать их.