Волчья кровь - Татьяна Корсакова

– Свадебный подарок Ярославы. – Вадим выдернул руку.

– Поразительно… – Литош отступил на шаг. – Но откуда?

– Вот как найду свою жену, можете у нее спросить! – рявкнул Вадим и, не оборачиваясь, направился к своей комнате.

На сборы ушло всего несколько минут. Ледяной душ, свежая одежда, пистолет. Береженого и бог бережет…

* * *

Из забытья Ясю вырвал волчий вой, громкий, тоскливый, многоголосый. А еще боль в боку и смутное, не до конца оформившееся ощущение чего-то непоправимого. Поворота головы хватило, чтобы понять: так и есть, случилось самое ужасное…

Петя все еще сжимал руль и, чудилось, всматривался в клубящийся перед их искореженной машиной туман, но взгляд товарища был неживой, а в груди, там, где недавно билось сердце, острым обломком торчал окровавленный сук.

Яся завыла, вторя волчьим голосам, отказываясь принимать Петину смерть, отказываясь верить, что ее саму ждет участь еще более страшная, потому что в этих диких местах волчья ночь не кончается даже днем, потому что туман вокруг не простой, а подсвеченный десятками движущихся желтых огоньков, а ремень безопасности заклинило, и выбраться из машины нет никакой возможности… Даже если Ясю и станут искать, то не здесь, на самом дне поросшего лесом глубокого оврага, а в городе, на вокзале. Так что спасения ждать неоткуда…

Туман вокруг шевелился, жил какой-то своей, потусторонней, человеку непонятной жизнью, тянул к Ясе серые щупальца, заставляя душу замирать от страха. Но намного ужаснее тумана были волки. В ноздри забивался запах мокрой шерсти и отчего-то гари, а внутри все вибрировало в унисон многоголосому звериному хору.

Яся извернулась, попыталась дотянуться до лежащей на заднем сиденье Петиной сумки. Вдруг там есть нож или бритва, хоть что-нибудь, чем можно перерезать ремень безопасности и освободиться.

Извиваясь змей, она миллиметр за миллиметром тянулась к сумке, наконец подцепила ногтями одну из ручек, стиснув зубы и зажмурившись от боли в ушибленном боку, потащила сумку к себе. Получилось! Вот боковой карман, а в нем – безопасная бритва. Лучше бы нож, но уж что есть…

Бритва скользила по ремню, оставляя на нем лишь мелкие царапины. Ничего, главное – не сдаваться, не смотреть в мертвые Петины глаза, не слушать вой, бороться до последнего.

В ушах шумело, соленый пот заливал глаза, но дело тронулось наконец с мертвой точки. Ясе оставалось еще чуть-чуть, когда волчий вой смолк и на лес опустилась нереальная, осязаемая тишина. Она длилась недолго, далекий женский голос затянул вдруг песню, такую печальную, что защемило сердце. Слов Яся разобрать не могла, равно как и понять, откуда голос доносится. Звать на помощь она не стала, обострившимся, уже почти звериным чутьем понимая – странная певица не за тем пришла, чтобы ей помочь…

Последний рывок – и ремень поддался. Через дверцу не выбраться, придется через разбитое лобовое стекло, стараясь не задеть роковой сук, даже краем одежды не коснуться залитой кровью приборной панели.

Устланная ковром из прошлогодних листьев земля мягко пружинила под ногами, гасила звуки шагов. Яся крадучись обошла машину, замахала руками в тщетной попытке разогнать туман.

Волк появился слева, огромный, матерый. Никогда в жизни Яся не видела таких волков. Желтые глаза, кровавая пена на клыках, внимательный, точно человечий, взгляд. Волк сделал шаг вперед, Яся – шаг назад, уперлась спиной в капот машины, закричала. Нет, она не пыталась позвать на помощь, просто ужас, который родился в тот самый момент, когда она встретилась взглядом с мертвыми Петиными глазами, диким зверем рвался наружу, выливаясь в истошный крик.

Второй волк появился справа, выплыл из тумана бесшумно, словно сам был его порождением, в нетерпении перебирая лапами, остановился рядом с первым. Следом вышел еще один и еще – призрачная стая, безмолвная и в этом своем безмолвии особенно страшная.

Волки не нападали. Яся знала, чьего приказа они ждут. Не врут легенды, недолог век у женщин рода Закревских. Всего-то несколько часов как замужем, а призрачная волчица уже пришла по ее душу. Точно, вон глаза ее синие, не волчьи, и с серебристыми искрами шерсть, и окровавленная лапа. Лапа полупрозрачная, а кровь густая, самая настоящая, падает на землю рубиновыми каплями, плавит туман…

И ведь невозможно оторваться от этого гипнотизирующего взгляда, и не страшно уже совсем, а в ушах женский голос и песня, незнакомая, грустная, словно колыбельная. А волчица скалит пасть в человеческой улыбке…

Волк прыгнул в тот самый момент, когда Яся сделала шаг навстречу собственной погибели, на мгновение завис в ставшем вдруг кристально-прозрачном воздухе, дернулся, взвыл и рухнул, забившись в агонии у Ясиных ног, вспарывая желтыми когтями влажную землю.

– Ярослава! – Голос знакомый. Думала, век бы его не слышать, а сейчас вот так радостно…

Голос, и выстрелы, и яростный волчий рык, и мечущиеся среди вековых деревьев серые тени.

– Яся! – Она уже оседала на землю рядом с застреленным волком, когда кто-то подхватил ее на руки, потащил прочь от волков и выстрелов. – Что ты тут делаешь, сумасшедшая?!

Она сумасшедшая? Да, верно! Она сошла с ума в тот самый момент, когда согласилась на сделку с его дедом, когда решила, что легенды – это пустое, что нет никакого проклятья. Но сейчас прозрела. Только, господи, какую же цену пришлось заплатить за это умение видеть сквозь туман…

– Эй, с тобой все в порядке? – Тяжелая ладонь на затылке, сжимает больно, вертит голову, грозя оторвать. И глаза совсем рядом, синие, почти такие же, как у призрачной волчицы. – Яся, ты меня слышишь?

Отвечать нет сил, их хватает лишь на слабый кивок да на то, чтобы стереть с лица непрошеные слезы.

– Ну, что ты ревешь? Все уже позади!

Да. Лехина молодая жизнь позади, Петиным планам больше не сбыться никогда, сама она в западне, из которой никакого выхода. Если Закревские отпустят, то призрачная волчица точно нет. Как там Литош говорил? Быть Ясе теперь хозяйкой Рудого замка. Но вот долго ли?

Яся сидела прямо на земле, рядом с брошенной на краю оврага машиной, перебирала в пальцах сухие былинки, вспоминала слова незнакомой колыбельной. Вадим Закревский стоял здесь же, прислонившись к запыленному капоту, рассеянно поигрывал пистолетом, время от времени поглядывал на Ясю искоса, но вопросов не задавал. С прошлой ночи он изменился, будто постарел на несколько лет: морщинка между бровями, складочки в уголках губ и в глазах что-то непонятное. Как же это он так быстро расстался с той, с другой? Что делает на этой узкой горной дороге? Где остальные, те, что устроили в овраге пальбу? Тихо уже, выстрелы прекратились, а никого нет.

Придорожные кусты зашевелились, Вадим вскинул пистолет.

– Эй, свои! – На дорогу, отдуваясь, выбрался начальник охраны. Следом вышли еще трое с ружьями наперевес. – Ну и слух у вас, Вадим Сергеевич! Никто ее крика не услышал, а вы услышали. И кусты поломанные в таком густом тумане заприметили. Мистика какая-то, честное слово. – Он сверху вниз посмотрел на Ясю, удовлетворенно кивнул и сказал непонятное: – А вот и кроссовки.