Операция «Фауст» - Фридрих Незнанский

«Он со Светкой разженился. Он на Наташке поженился… Как «на какой»? На дочке Михаила Сергеевича!» А я-то еще думал какого-то Михаила Сергеевича.

— …Юрка мне по секрету рассказывал, что Светка хотела его убить, но потом… вместо этого, — Мишка засмеялся, — вышла замуж за маршала Агаркина.

Теперь я знал, что мне не давало покоя и рождало чувство непоправимости. Имя этому было подозрение.

Секретарша Меркулова Клава была не в духе. Она чересчур энергично вправила лист бумаги в пишущую машинку, буркнула в ответ на мое утреннее приветствие: «Для кого доброе, а для кого нет», — и стала стучать по клавишам. Мне было наплевать на ее настроение. Мне вообще было наплевать на все на свете, кроме одного: мне надо было доказать — самому себе — Лана здесь ни при чем. Я должен был избавиться от подозрения.

— Клавочка, я вас попрошу еще раз вспомнить: кто, кроме вас, читал написанное мною поручение Грязнову…

— Опять вы за свое, Александр Борисович! Я же сказала, что я отдала Жозефу Алексеевичу…

— Клава, — перебил я ее, — постарайтесь вспомнить, кто мог прочитать эту бумагу. Может быть, случайно. Может быть, кто-то находился в вашей комнате или вы выходили и оставили дверь открытой…

— Да никуда я не выходила, что вы, в конце концов…

Клава осеклась, увидев выражение моего лица.

— Вообще-то… вы знаете… Такая получилась история… Пархоменко, то есть Леонид Васильевич, как вы только ушли с Константином Дмитриевичем.

— Ну же, Клава!

— …принес мне печатать доклад в горком партии. И сказал, что все бумажки подождут… А вы сказали, что это очень срочно… И я… попросила практикантку напечатать…

— Какую практикантку?

— Белову… Она всегда у меня сидит, когда Константина Дмитриевича нет… И в этот раз сидела… Она напечатала и сразу же ушла. Сказала, что очень болит голова.

Семен Семенович Моисеев одиноко сидел в своем кабинете и сортировал картотеку. Обычно он этим занимался при плохом настроении, говорил, что это как пасьянс — успокаивает нервы.

— Что у вас нового по линии уголовной статистики, Семен Семенович?

Моисеев снял очки, прищурился — Вас ведь не это интересует, Александр Борисович, а? Есть ко мне вопросы, достойные внимания? Спешите тогда, а то вот уйду на пенсию.

Значит, опять был разговор с Пархоменко о том, что старому криминалисту пора на пенсию. Дурак этот Пархоменко, не понимает, что Моисеев со своим опытом и трудолюбием даст сто очков вперед любому новичку.

— Семен Семенович, почему вы не пожалуетесь прокурору города? Или даже генеральному. Меркулов вас всегда поддержит.

— Это с моим-то… пятым параграфом жаловаться? Забудем, Александр Борисович, это не предмет для обсуждения…

«Надо поговорить с Меркуловым», — подумал я и сказал:

— Семен Семенович, не откажите мне в любезности сходить со мной в туалет.

Моисеев нисколько не удивился нелепому предложению и задвигал стулом.

Убедившись, что мы одни в окружении писсуаров, я сказал:

— Мне срочно нужна фотография наших практикантов. Обязательно всех четырех. Придумайте сами предлог для съемки, ну там для стенда…

— Никаких стендов, Александр Борисович, никаких предлогов. У меня есть фотографии — и не одна — всех наших пятерых практикантов. Я их фотографировал в первый день практики; вас, помню, тогда не было… И девочка эта, Ким, была еще жива… Идемте, я вам дам, и пожалуйста, не предупреждайте меня, что все это должно остаться между нами…

Меркулов разбирался с делом, которое вела молодая следовательша. Она сидела возле Меркулова, задрав короткую форменную юбку до невозможности, и докладывала фабулу расследуемого дела.

— Извините, Константин Дмитриевич, — сказал я, мне только что звонили из адмотдела горкома и просили срочно приехать. Ну, по тому делу на контроле… Вы знаете. Следовательша с неприязнью взглянула на меня:

— Турецкий, мы заняты.

— Но Меркулов поспешно отложил дело:

— Нэлли Федоровна, извините. Разбор вашего дела придется отложить на другой раз.

Следовательша взяла дело и, тряхнув завитушками у висков, развернулась на сто восемьдесят градусов.

Когда дверь за нею закрылась, Меркулов еле слышно спросил:

— Что случилось?

Я нагнулся над его ухом:

— Операция «Фауст» входит в свою завершающую стадию…

А громко — для тех, кто прослушивает, если таковые имелись, пробасил:

— Извините, но вы просили меня занять очередь в парикмахерскую. Мне звонили — наша очередь подошла.

Меркулов потер щеки, заросшие рыжей щетиной.

— Действительно, я сегодня не брился.

Мы вышли из прокуратуры и пошли по Новокузнецкой в сторону метро. Летняя Москва зеленела нежной листвой, а чистое, не омраченное облаками небо, казалось, гарантировало вечность жизни.

Пока мы шли до парикмахерской, я доложил Косте обстановку, рассказал о вчерашнем визите к Рогову в ГРУ. Опустив лишь одно — беседу о жене маршала Агаркина.

— Садитесь вот сюда, в кресло, — сказал Меркулову парикмахер Лившиц, — а я на минуточку выйду — взгляну на свою машину и заодно сниму дворники, а то знаете как у нас: раз-два, и половины автомобиля нет.

Это нас устраивало. Пока парикмахер Лившиц отсутствовал (он один обслуживает свое краснознаменное хозяйство — знамя районного УБКО стояло в углу), мы с Костей коротко обсудили сложившуюся ситуацию по делу Лагиной.

— Что будем делать, Костя? Бороться или не бороться? — спросил я на правах ведущего совещание. В парикмахерской мы были одни.

Меркулов боднул головой:

— Конечно, бороться!

— Тогда предлагаю план: выхватить звено, ухватиться за него и… и вытащить всю цепь. Предлагаю — определить «объект» и взять его в разработку. Я имею в виду — агентурную разработку.

— А что, есть «объект»?

— Есть.

— Кто?

— Туманов, — сказал я. — Помнишь показания Бирюкова? Ты их читал и слушал пленки. Он сказал, что они переложили деньги из инкассаторской сумки в чемоданчик, а чемоданчик отдали странному человеку, подъехавшему к «Варшавской» на «Запорожце». Этого мужчину Валет видел со спины: он взял чемоданчик у Малюты Скуратова и понес к своей машине. И шел он странно, переваливаясь из стороны в сторону — словно пьяный… Я сам даю пьяным на опохмелку тридцать копеек. Но я не знаю пьяных, которым вручают четверть миллиона… Знаешь, в чем секрет? Он ходит на протезах. Такое впечатление, что идет пьяный… Есть и дополнительные сведения — Туманов живет в районе метро «Варшавская», ездит на «Запорожце», на том, что выпускают специально для инвалидов…