Другая жизнь - Лайонел Шрайвер

Он никогда не понимал, почему женщины считают его пенис весьма привлекательным – с тонкой сморщенной кожей, шарообразными отвисшими яичками, густо покрытыми волосами, маленькой грибной шляпкой на конце, которая, по его мнению, не имела ничего общего с нормальной мужской плотью. В состоянии покоя он выглядел поникшим и безвольным; в приподнятом настроении нахальным, покачивающимся из стороны в сторону, словно желающим привлечь внимание. Он никогда не верил в искренность симпатии к нему Кэрол; она была по натуре человеком добрым, а посему не вызывающим доверия. Видимо, человеколюбие Кэрол имело свои пределы, поскольку она даже не пыталась скрыть своего отвращения, и у него существовали определенные границы недовольства своим фаллосом. Он предпочитал придерживаться в этом вопросе своей версии.

Комковатая опухоль между ног была похожа на надувные фигурки животных, которые дети любят скручивать из трубок на день рождения. Там, где обычно было утолщение, плоть съежилась, а в узком месте, наоборот, стала неестественно толстой, покрывая всю верхнюю часть. У основания его толстого пениса появились валики, с одной стороны большие, чем с другой, будто выросло третье яичко. Головка казалась маленькой, словно крошечный леденец. Он весь как бы удлинился. Создавалось впечатление, что пенис растет непосредственно из яичек. Открывающаяся картина резала глаз, как надписи на стенах мужского туалета. Воспаленное, раздутое, с сочащейся субстанцией, его мужское достоинство было похоже на гноящуюся конечность, пораженную гангреной, которую врачи во время Гражданской войны ампутировали до основания.

– Что ты наделал? – произнесла Кэрол, едва переводя дыхание.

– Мам? – послышалось за дверью. – Что случилось?

– Хитер, дорогая, возвращайся в постель. Мама просто увидела кое-что и испугалась. Это мышь.

– Ой, я так боюсь мышей! Вдруг она заберется ко мне в кровать!

– Нет, милая, эта мышь не тронет ни тебя, ни маму, это уж точно. Знаешь, это оказалась совсем и не мышь. Просто носок. Свернутый и вонючий носок, но я не смогла сдержаться. Извини, что напутала тебя. Иди спать.

Со спущенными до колен трусами Джексон чувствовал себя унизительно, поэтому воспользовался моментом и сбросил их, пока Кэрол разговаривала с Хитер. Он уселся на край кровати, прикрыв промежность руками.

– Я не хочу больше будить детей, – прошептала Кэрол. – Ты должен ценить, что мне удалось сохранить внешнее спокойствие. Внутри меня все до сих пор кричит от ужаса.

Когда она надела халат и дважды завязала пояс, Джексон понял, что должен был надеть трусы, пока имел такую возможность. В данный момент его положение было весьма невыгодным. Ему приходилось вести разговор голым, поскольку одеваться, будучи разоблаченным, представлялось ему чем-то вроде сокрытия улик – все равно что прятать в карман шоколадный батончик в магазине, когда тебя уже поймали на воровстве. Он и не помнил, когда последний раз ощущал себя нашкодившим маленьким мальчиком.

– Я верно предположила, что ты сам это сделал с собой? Что это было? Ты повредил свой пенис на работе и постарался скрыть инцидент?

Тон ее при этом стал ледяным: «предположила». И она никогда раньше не называла его пенис. Кэрол не была ханжой, поэтому предпочитала называть его ласковыми словами. Но то, что находилось сейчас у него между ног, было именно пенисом – раздражающее слух сочетание мягкого «п» и твердого «н», тягучего «и» и змеиного «с».

– Я думал…

– Ты сделал одну из этих отвратительных операций?

– Мы столько спама получаем по электронной почте и…

– Реклама по теме удлинения полового члена – одна из причин, почему Бог создал клавишу «Удалить». Только не говори мне, что ты нашел эту дрянь в Интернете.

– Нет! Я получил направление. Все же я думаю, они не делали бы такую рассылку, если бы у них не было… То есть ведь многие это делают.

– А еще очень многие употребляют героин. Очень много людей совершает самоубийство. Многие нарушают правила дорожного движения и врезаются в бетонные ограждения. Значит, ты тоже станешь все это делать?

– Кэрол, мы говорим совсем о другом. Разумеется, не все операции проходят удачно.

– Это бич нашего времени. Как ты мог решиться на это, не посоветовавшись со мной?

– Хотел сделать сюрприз, – печально вздохнул он.

– Поздравляю. Тебе это удалось. Более того, я просто ошарашена. Ты вел себя как индивидуалист, как наше правительство, которое принимает решения самостоятельно, полагая, что все мы, Слюнтяи, должны принимать их как должное. Как ты мог, это же так… пошло?

– Сначала я счел эту операцию глупостью. Но то, что у меня есть твердые политические убеждения, не означает, что я не хочу реализоваться как мужчина, говоря литературным языком. – Причастность к тому классу американцев, которые способны грамотно употреблять книжные выражения, наполняла его чувством гордости.

– То, что ты там сотворил, предназначалось мне?

– Э, да, разумеется. Ты бы меня не одобрила. Это же совсем не обсуждение, когда ты просто накладываешь вето на любые мои предложения. Ты сама сказала, что мой петушок отчасти и твой тоже, очень мило, конечно, но все же он не твой. Я согласен давать тебе его иногда напрокат. Но в целом он принадлежит только мне.

– Да уж! Теперь больше чем на сто процентов.

– Я думал, тебе понравится, пусть и не сразу. Помнишь, мы ведь частенько занимались этим… до того, как появилась Флика.

– Когда нам приходится вставать каждую ночь в час мне и в четыре тебе? Дело вовсе не в отсутствии желания, а в элементарной усталости.

– Да, но вот уже год, как Флика сама проделывает необходимые процедуры по ночам, а мы так и не… Частота не так важна, да? Верно?

– Секс – это привычка, как и все остальное. И от этой привычки можно избавиться. В принципе ничего ведь не изменилось; не кормление, так что-то другое все равно происходит, и мы по-прежнему устаем. Но дело не в этом. Если ты хочешь чаще заниматься сексом, надо было просто сказать об этом.

– Я решил, что мой поступок стал бы для нас хорошим толчком. Я думал, тебе понравится, как он теперь выглядит. Тебе будет приятнее.

– Ты действительно сделал это для меня? Ни на минуту в это не поверю.

– Хорошо, я думал, что так будет лучше и для меня. Он всегда казался слишком маленьким, понимаешь. Ну, в сравнении. Женщинам этого не понять. Например, я не понимаю, почему вы считаете, что толстеете во время месячных, хотя я не вижу никакой разницы.

Она заставила его посмотреть ей в глаза:

– Маленьким по сравнению с каким?

– Ух.

Она неотрывно смотрела на него, пока он не отвел взгляда, признавая тем самым ее догадки.

– Говори, – настаивала Кэрол. – Разве я когда-нибудь тебя с кем-то сравнивала?

– Нет, но ты бы никогда и не призналась. Просто у тебя хороший характер.