Охота за золотом Путина - Владимир Большаков

Джон, помощник Кэссида, показал ему фотографию Игоря Путина. На него смотрел располневший мужик в однобортном костюме в полоску и с плохо завязанным галстуком цветов флага княжества Монако, с челкой, закрывающей половину лба, и глазами навыкате. Чем-то он напоминал надувшуюся болотную жабу, а на Путина, если и был похож, то тем же взглядом, холодным и неприязненным.

Джон рассказал, что семейство Булочников владело почти что 90 процентами акций банка и их богатство и влияние постоянно росли. По многим показателям «Мастер-банк» входил в ТОП-50 всех банков России. Булочники проворачивали через свои банкоматы обнальные операции на сотни миллионов рублей, а у них была гигантская сеть по стране – 3,5 тысячи банкоматов. Банк занимал третье место среди банков России по их числу. Но главным его бизнесом была обналичка.

«Вы можете мне объяснить этот механизм?» – попросил Сандер.

«Легко, – ответил Джон. – Существует множество схем обналички, но ее смысл – получение денег, не отраженных в бухгалтерской документации. Их можно использовать для того, чтобы выплатить зарплату и не заплатить при этом налогов, дать взятку и т. д. Стоимость обналички в России колеблется, но в среднем составляет порядка 3–7 %, взлетая до 8—10 % в период гонений на этот бизнес. У Булочников процент был высокий – 10–12 %. Обратный обналичке процесс – «отмывание»: в ходе его «черный нал» возвращается в легальный оборот или выводится из страны. Если чиновник берет взятки или откаты, по-нашему – kickbacks, то потратить такой «заработок», скажем, на виллу на Лазурном берегу или в испанской Марбелье он не сможет без того, чтобы предварительно зачислить такие грязные деньги на банковский счет. Это и есть «отмывание», которым занимаются в России крупные чиновники и коррумпированные силовики, даже депутаты. Конечно, среди них есть и те, кто ни откатов, ни взяток не берет. Но они – в меньшинстве. По расчетам целого ряда экспертов и экономистов, российская политическая элита присваивает порядка 6—10 % нефтегазовой ренты страны, выводя четверть этой суммы в банки офшорных территорий. Это невозможно без обналички и последующего отмывания средств».

«А российские стражи порядка смотрели на все это сквозь пальцы»? – спросил Сандер.

«Не совсем, – ответил Джон. – Время от времени возбуждались уголовные дела, но не против самих Булочников, а против их сотрудников, операционистов, которые сидели непосредственно на обналичке. “Мастер-банк” в русской либеральной прессе не случайно называли “Кремлевской прачечной” по отмыванию грязных денег. Говорят, что Булочнику хватало одного звонка наверх, чтобы закрыть очередное дело и избежать скандала. Но после возвращения Путина в Кремль в 2012 году что-то там наверху переменилось, и лавочку Булочников решили прикрыть. Сам он бежал через черный ход, когда в банк нагрянул ОМОН, и в тот же день вылетел в Израиль, где по нашим данным оформляет гражданство. А его сын Александр, экс-зампред банка, теперь живет и работает в Великобритании».

Только к вечеру Сандер закончил свои дела в посольстве. Помимо изучения переданных ему Джоном досье по «Мастер-банку», он подробно сообщил о своем визите в РФМ Бриггсу и дал телеграмму в Израиль резиденту ДВБ с просьбой попросить его израильских коллег разыскать Бориса Ильича Булочника и узнать у него все, что ему известно о финансовых операциях Путина и его родственников через «Мастер-банк».

В восемь вечера к посольству подъехал Андрей и с проходной Сандеру сообщили, что Эндрю Смит ждет его в своей машине у ворот. Лиза тоже не теряла времени и вместе шефом американского отдела СВР разработала план операции по окончательному вовлечению Сандера Липски в ее сети с перспективой ее дальнейшего выезда в США для работы там на благо Родины.

Андрей жил в двухкомнатной квартире на последнем жилом этаже сталинской высотки на Котельнической набережной. Выше его располагались вплоть до 31-го этажа технические службы и в советские времена там же обосновались «слухачи» КГБ, прослушивавшие весь дом и в первую очередь живших там иностранцев. Для новых начальников Андрея поэтому «заземлить» всю его квартиру, которая часто становилась местом встреч аккредитованных в Москве корреспондентов и дипломатов, не представляло особенного труда. Андрей быстро вошел в московскую тусовку западных журналистов, и его «берлога плейбоя» стала весьма популярной. Он славился своим гостеприимством и, когда приглашал к себе, всегда заказывал в лучшем в округе японском ресторане, что у Храма Христа Спасителя, богатый набор суши и сашими, а на рынке у метро «Новокузнецкая» закупал свежие овощи, соленья и большую банку красной икры. В напитках тоже не было недостатка, водка и виски лились рекой. И, хотя Андрей водку почти не пил, предпочитая бордо, обычно начинали с нее, к чему многие иностранцы через год-другой пребывания в России основательно привыкали.

В тот вечер на Сандера пришли человек тридцать, и в квартире яблоку негде было упасть. Выпили основательно и сразу же принялись обсуждать последние российские сенсации. Говорили, что Кремль принялся давить оппозицию. Заглянувшая на огонек журналистка с телеканала «Дождь» рассказала, что им вырубили рекламу и грозят отключить от федеральных ретрансляторов, а газету «Нью-Таймс» затаскали по судам за антипутинские публикации. Речь шла о статье, автор которой насчитал у Путина 130 миллиардов долларов личной заначки в швейцарском банке. Да и ладно было бы просто он назвал эту цифру, сославшись на ту же «Санди таймс», он еще и попытался доказать, что путинская заначка может быть и куда больше, если посчитать, какой оброк он берет с Газпрома, «Роснефти» и со всех своих чиновников у государственных кормушек. Не говоря уже об олигархах, губернаторах и прочих назначенцах. Заспорили, реальна ли эта цифра, и корреспондент Рейтер сказал, что, по его мнению, «Санди таймс» перегнула палку. «Белковский называл более реальную цифру – порядка сорока миллиардов. В это еще можно поверить. Но сто сорок! Он что, самый богатый человек в мире? Да и куда ему столько?».

«Кто-то подсчитал, что для хранения такой суммы в долларовых купюрах банку потребуется сейф размером с товарный вагон, что само по себе нереально», – вставил слово Андрей.

«Почему же, – ответил Сандер. – В швейцарских банках есть такие хранилища, по сравнению с которыми пещеры нашего Форт-Нокса покажутся деревенским погребом. Но к тому же в наши дни только идиоты хранят свои деньги в банкнотах. Их вкладывают в дело – в недвижимость, в акции, в другие ценные бумаги, например, в казначейские билеты и облигации, короче в то, что, как правило, в цене не теряет, а если теряет, то только временно. Некоторые покупают золото, серебро, платину, алмазы. В один алмаз редких каратов – скажем, с грецкий орех – можно спокойно уложить не один миллион долларов».

Сандер уже принял приличную порцию водки и был в ударе. Он рассказал историю о том, как налоговая служба США пасла несколько лет одного биржевого игрока. Он очень удачно играл на бирже, но денег на его счету было совсем немного. И только когда к нему нагрянули с обыском в его дом, который был так укреплен, что напоминал сейф, то нашли у него одних драгоценностей на семь миллионов долларов. А еще – целый запасник редких картин и скульптур почти что на сто миллионов. Так что если у Путина поискать как следует…»