Позволь мне солгать - Клер Макинтош

«Ты тоже бросила меня», – хочется сказать мне, но я молчу. Я стараюсь не проявлять эмоций, воспринимать все происходящее как одну из историй, с которыми мне постоянно приходится сталкиваться на работе. Как ужасную, кошмарную историю, приключившуюся с кем-то другим.

– Но я вовсе не оказалась в безопасности. Глупо было полагать, что так все и будет. Он продолжал звонить мне. Даже однажды явился в дом. Ему нужны были деньги на фальшивый паспорт. Документы. Оплату жилья. Он сказал, что страховка принадлежит ему, что я ее украла. Что передумал насчет потери памяти, это не сработает. Что ему нужны деньги на новую жизнь. Что он навредит мне, если я ему не заплачу. Я начала понемногу давать ему деньги. Но он требовал все больше и больше. – Она подается вперед и протягивает ко мне руки. Я смотрю на ее ладони, но не касаюсь их. – Эти деньги должны были обеспечить твое будущее. Именно их ты бы унаследовала после нашей смерти. Я хотела, чтобы их получила ты. Несправедливо, что он пытался их забрать.

Я словно отгорожена от мира. И все еще пытаюсь сопоставить этот образ моего отца с тем человеком, которым я его считала.

– Ты понятия не имеешь, на что он способен, Анна, – говорит мама. – И насколько я была напугана. Твой отец «умер», чтобы избавиться от долгов. Я «умерла», чтобы сбежать от него.

– Так зачем возвращаться? – В моем голосе звучит горечь. – Ты получила все, что хотела. Обрела свободу. Зачем ты вернулась?

Она молчит долгое время, и меня бросает в дрожь еще до того, как я слышу ее ответ.

– Потому что он меня нашел.

Я человек вспыльчивый. Но разве не все такие?

Я контролирую себя не больше и не меньше, чем вы, и шансов сорваться у меня ровно столько же, как и у вас. Все дело в том, что служит источником этих срывов.

У всех есть что-то, что может их спровоцировать. И если вы еще не выяснили, что выводит из равновесия лично вас, это не значит, что ничего подобного нет. Лучше знать свои слабые стороны, иначе когда-нибудь кто-нибудь наступит на вашу больную мозоль – и глаза вам заволочет алым туманом.

Выясните, что вас провоцирует, – и вы сможете себя контролировать. По крайней мере, теоретически.

Меня выводит из себя алкоголь.

Я не соответствую стереотипам об алкоголиках. Вам не застать меня под забором в обмоченных брюках и с бутылкой пива в руке. Я не брожу по улицам, приставая к незнакомым людям с разговорами. Не встреваю в драки.

Высокофункциональный алкоголизм. Так это называется.

Чистая отутюженная одежда. Идеальная прическа. Болтовня с клиентами – они в восторге. Отличные отношения с сотрудниками. Выпить в обеденном перерыве? Почему бы и нет – сделка-то была удачная!

Деньги все упрощают. Представьте себе, что вы пришли на ипподром, на скачки и видите симпатичных девчонок в модных шляпках – девчонок шатает от выпитого, и в руках у них по бутылке шампанского. Молодежь гуляет, верно? Но смените шляпки на грязные вязаные шапки, а шампанское – на самопальную водку, – и вы перейдете на другую сторону улицы, чтобы оказаться от этих девиц подальше.

Если у тебя есть деньги, ты приходишь с гравированной серебряной фляжкой на спортивные состязания дочери в школу – и все в порядке, но если бы речь шла о бутылке виски, спрятанной в бумажный пакет, поднялся бы скандал. Если у тебя есть деньги, ты можешь пить «Кровавую Мэри» утром, джин-тоник после работы и ликер, когда тебе только вздумается, – и никто на тебя косо не посмотрит.

Конечно, и у меня были свои ограничения. Нельзя пить «Кровавую Мэри» во время тест-драйва, но можно отхлебнуть водки из бутылки из-под минералки. Можно позволить себе глоточек из запаса, припрятанного среди горшков с цветами, в столе, под лестницей.

Когда все только начиналось, выпивка приносила мне радость.

Потом без выпивки уже было невозможно обойтись.

Где-то посредине был момент, когда радость сменилась необходимостью, но я его не помню.

Этот ребенок оказался для меня ловушкой. Я помню те времена: ты мечтаешь о браке, домашнем уюте, семейных прогулках в зоопарк. Я мечтаю о своей прежней жизни. Я скучаю по Лондону. Скучаю по шумным гулянкам в барах, по случайным связям, когда просыпаешься утром и тебе плевать, лежит кто-то рядом или нет. Скучаю по тем временам, когда можно было расплатиться чеком, не думая, как это скажется на бизнесе и могу ли я себе такое позволить. Скучаю по своей свободе.

Это ожесточило меня. Наполнило ненавистью. Гневом. И со всем этим можно было справиться – в трезвом состоянии.

Меня провоцирует алкоголь.

От алкоголя я теряю контроль. Не осознаю последствий своих действий. И распускаю руки.

Я многое знаю о высокофункциональном алкоголизме. И не меньше – о гневе.

Тогда мне уже многое было известно.

Кроме того, как остановиться.

Анна

Мама достает из кармана лист бумаги, разворачивает его. Это черно-белая ксерокопия внутренней стороны открытки.

«Самоубийство? Едва ли».

Открытки, которую я получила.

Я думаю о том, как мне было трудно в те дни, как я проснулась от удушающего горя, как минуты тянулись часами. Думаю о том, как мне было больно, когда я увидела ту картинку – «Счастливой годовщины!», как меня затошнило, когда я прочла содержимое открытки.

На маминой ксерокопии, под напечатанным сообщением, красным фломастером написана еще одна строка:

«Я могу все ей рассказать».

– Это папа прислал?

Она медленно, с тяжелым сердцем, кивает.

– Но зачем?

– Чтобы показать мне, что я так просто не отделаюсь от него? – Она пожимает плечами. – Что он все еще контролирует меня, даже из «могилы»? – Слезы катятся по ее щекам. – Я думала, что поступила очень умно. Отправилась туда, где мы никогда не бывали вместе. Где я сама не появлялась долгие годы. Сняла ужасную квартиру – это было единственное место, где владельцы жилья не требовали документы. Я чистила туалеты, чтобы заработать наличку, не выходила в интернет, ни с кем не связывалась, хотя мне очень хотелось – Анна, мне так этого хотелось! И он все равно меня нашел.

Все это для меня уже слишком.

– Тебе придется рассказать мне все по порядку. Я не понимаю, как папе это удалось. Была ведь свидетельница… Она видела, как он прыгнул.

Она молчит, но ее взгляд все мне объясняет.

У меня кружится голова.

– Это ты позвонила в службу спасения. Дайан Брент – Тейлор – это была ты?

Может быть, я и оказалась первой в нашей семье, кто учился в университете, но это не сделало меня умнее предыдущих поколений. Я всегда знала, что мама умна – слишком умна, чтобы работать в приемной в «Машинах Джонсонов», но такое коварство… Мне трудно с этим смириться.