Мельник из Анжибо - Жорж Санд

— Осторожнее, Роза, — сказала молодой девушке на ухо госпожа де Бланшемон. — Вы слишком восхитительны сегодня и совсем вскружили ему голову. Мне кажется, что вы либо не хотите обращать никакого внимания на мои наставления, либо заходите чересчур далеко.

Роза смутилась, ненадолго погрузилась в раздумье, но вскоре снова стала поддразнивать мельника, словно и в самом деле решилась ответить на чувство, которое сама подогревала. В глубине души она всегда питала искреннюю дружбу к Большому Луи, поэтому едва ли было возможно, чтобы она стала вышучивать его просто игры ради, не допуская возможности, что ее сестринская привязанность к нему перерастет в нечто большее. Мельник, вовсе не склонный обольщаться, испытывал тем не менее безотчетное доверие к Розе, и его честная, свободная от подозрений душа подсказывала ему, что такое доброе и чистое создание, как Роза, не может холодно мучить его.

Он был счастлив, что она весела и воодушевлена в его обществе, и ему очень не хотелось оставить ее за столом с матерью, а самому уйти. Но Марсель уже поднялась и, отойдя немного, подала ему украдкой знак следовать за ней на другой берег реки.

— Ну что же, Большой Луи, — сказала госпожа де Бланшемон, — вы как будто не так грустны, как третьего дня. Я, кажется, догадываюсь, по какой причине.

— Ах, госпожа Марсель, вы все знаете, я это ясно вижу, и мне нечего вам рассказать. Напротив, вы могли бы рассказать мне многое, чего я не знаю, потому как мне сдается, к вам кое-кто должен питать и действительно питает большое доверие.

— Я не собираюсь выбалтывать секреты Розы, — сказала Марсель улыбаясь, — женщины не должны предавать друг друга. Тем не менее, я думаю — мы с вами можем надеяться, что она все-таки полюбит вас.

— Ах, если б она меня полюбила! Это единственное, что мне нужно на свете, и я, наверно, не стал бы требовать ничего больше, потому что в тот день, когда она сказала бы мне это, я скорей всего умер бы от радости..

— Друг мой, ваша любовь — это любовь искреннего и благородного сердца, и именно поэтому вам не следует так жаждать ответного чувства, пока вы не обдумали хорошенько, каким образом можно преодолеть сопротивление ее семьи. Полагаю, что как раз об этом, а не о чем ином, вы хотели переговорить со мной, для чего я и отправилась сюда тотчас же, как только вы позвали меня. Так вот, время дорого — сейчас к нам подойдут, и мы не сможем продолжать разговор… В чем могло бы состоять мое влияние на господина Бриколена, которое, как намекнула мне Роза, я способна оказать на него?

— Роза намекнула вам на это? — восторженно вскричал мельник. — Значит она думает обо мне? Значит, любит меня? Ах, госпожа Марсель! Как же вы мне сразу не сказали? Если она меня любит и хочет стать моей женой, все остальное уже неважно!

— Спокойнее, спокойнее, друг мой! Роза пока ничего не решила для себя. Она питает к вам сестринское чувство и хотела бы отмены запрета разговаривать с вами, приезжать к вам на мельницу, поддерживать с вами дружбу, как Это было до сих пор. Поэтому она попросила меня выступить в вашу защиту перед ее родителями, постоять за вас и выказать определенную твердость в моих деловых отношениях с ними. И вот что еще я поняла, Большой Луи: Бриколен хочет приобрести мои земли по дешевке, и, возможно, если бы Роза любила вас, я могла бы устроить ее и ваше счастье, поставив условием моего согласия ваш брак. Если только вы считаете это осуществимым, то не сомневайтесь нимало: я с величайшей радостью принесу эту небольшую жертву.

— Небольшую жертву! Да вы не думаете, что говорите, госпожа Марсель! Вы все еще считаете себя богатой — пятьдесят тысяч франков вам нипочем. Вы забываете, что сейчас они составляют изрядную долю ваших средств. И вы полагаете, что я принял бы такую жертву? О! Да я бы скорее раз и навсегда отказался от мысли о Розе!

— Это значит, что вы не понимаете истинной цены денег, друг мой. Деньги — лишь средство для достижения счастья, а счастье, которое приносишь другим, — это самое надежное, самое чистое счастье, какое только можно обрести самому.

— Вы добры, как сам господь бог, бедненькая вы моя! Но вы можете обрести еще более надежное и чистое счастье, и оно будет состоять в том, что вы обеспечите благополучие вашего сына, как велит вам материнский долг. А что скажете вы в тот день, когда из-за нехватки пятидесяти тысяч франков, которые вы пожертвовали друзьям, ваш сын должен будет отказаться от любимой женщины и вы не сможете ничем ему помочь?

— Меня глубоко трогают ваши слова и ваши заботы обо мне и сыне, но, право же, нельзя точно рассчитать, как все сложится в будущем. Кроме того, я оказываюсь не в таком уж безусловном проигрыше, как вам представляется: воздерживаясь от продажи имения по предложенной цене, я потеряю время, а ведь, как вам известно, каждый день, проведенный в бездействии, приближает мое полное разорение. Покончив быстро с этим делом, я освобождаюсь от точащих меня долгов, и в будущем, наверное, подтвердится, что я сделала единственный разумный выбор, приняв поставленные мне условия без сожалений и утомительных препирательств. Теперь вам должно быть ясно, что я не так уж бескорыстно щедра и что, заботясь о ваших интересах, не упускаю из виду своих.

— Как же мало вы понимаете в делах! — с грустной и нежной улыбкой промолвил мельник. — Вы говорите истинно как святая, дорогая моя госпожа Марсель, но только, позвольте вам сказать, в словах ваших нет смысла. Не позже как через две недели вы найдете покупщиков, которые будут довольны уже тем, что могут приобрести ваши земли но их настоящей цене, без накидки.

— Но они не будут платежеспособны, как Бриколен!

— Да, да, этим он и кичится: он, видите ли, платежеспособен! Великое слово — «платежеспособность». Он думает, что один он на свете может сказать о себе: «Я платежеспособен!» То есть он, конечно, знает, что есть и другие, кто может это сказать, но хочет таким способом пустить вам пыль в глаза. Не слушайте его. Он продувная бестия. Сделайте только вид, что заключаете сделку с другим покупщиком, пусть для этого даже потребуется предпринять некоторые показные действия и объявить о будто бы подписанных купчих. Я бы на вашем месте не стал стесняться. На войне все средства хороши, и с мошенником нечего церемониться! Разрешите мне действовать за вас, и через две недели — даю голову на отрез — Бриколен выложит все триста тысяч франков чистоганом, да еще прибавит к ним кругленькую сумму, чтобы склонить вас на свою сторону.

— Никогда у меня не хватит ловкости сделать все, как вы советуете, и, на мой взгляд, куда проще сделать каждого из нас счастливым по-своему: вас, Розу, меня, Бриколена и моего сына, который когда-нибудь мне скажет, что я правильно поступила.

— Все это красивые фантазии, — сказал мельник. — Вы не знаете, что будет через пятнадцать лет думать ваш сын о деньгах и о любви. Не затевайте такого безрассудства; я на него не пойду, госпожа Марсель… Нет, нет, и не надейтесь, гордости во мне не меньше, чем в ком другом, и я упрям, как баран… как беррийский баран, а уж упрямее его нет на свете! И кроме того, это был бы напрасный труд. Бриколен пообещал бы все и не выполнил бы ничего. Положение ваших дел требует, чтобы купчая была подписана до конца месяца, а я, конечно, никак не могу рассчитывать жениться на Розе уже через месяц: для этого нужно было бы, чтобы она была без ума от меня. Пришлось бы пойти на то, чтобы она стала предметом пересудов, жертвой злословия… Я на такое никогда не решусь. В какую ярость пришла бы ее мамаша, как были бы изумлены и как стали бы ее хулить соседи и знакомые! И чего только не наговорили бы! Кто понял бы, что вы потребовали этого от Бриколена из чистого благородства и бескорыстной дружбы? Вы не знаете, как злоязычны мужчины, а уж каковы по Этой части женщины — вы и представить себе не можете! Ваша доброта ко мне… Нет, вам не догадаться, а у меня язык не повернется сказать, как мог бы ее истолковать тот же Бриколен. А то бы еще сказали, что Роза, которая есть сама непорочность, оступилась, поделилась с вами по секрету своей бедой и что вы, спасая ее честь, пожертвовали из своих денег солидный куш виновнику… Словом, это невозможно, и, я надеюсь, приведенных мною доводов больше чем достаточно, чтобы вас убедить. О, не таким путем я хочу заполучить Розу! Это должно произойти естественно — так, чтобы никто не посмел слова сказать против нее. Я знаю, что только чудом могу разбогатеть и что она может обеднеть, только если приключится какой-нибудь несчастный случай. Господь мне поможет, коли она полюбит меня… А ведь может статься, что так оно и будет, не правда ли?