Собака снова человек! - Сергей Платов

Ну вот, опять я. Не скрою, командовать я, конечно, могу, люблю и умею, но, правда, только на твердой земле. Вода, знаете ли, профессионалов любит, впрочем, как и суша. Может, капитана со склада вытащить, перевязать и, немного стимулируя клыками, заставить встать к штурвалу?

Помощь пришла, откуда ее не ждал.

— Ну что, будем отплывать или как? — загрохотал бас Матрены.

— Конечно, будем, только вот я не знаю как.

— Ну так спроси меня, я знаю.

— Ты?!

— А что тут такого? — хмыкнула Матрена. — У меня покойный муж был в городе первым кормщиком. Да я и сама в этом деле кое-что смыслю.

От радости я даже подпрыгнул и выразил, как мог, свой восторг, то есть лизнул хозяйку трактира в щеку.

— Значит, так! — командирским голосом озвучил я свои мысли. — На время водного путешествия все свои полномочия я передаю капитану нашей ладьи, несравненной Едрене-Матрене. Слушаться ее как мать родную, то есть как меня.

Команда у нас была сплоченная, так что никаких возражений не последовало, и уже через пять минут мы на всех парусах покинули Кипеж-град.

Справная всё-таки ладья у Бодуна, так и летит по волнам, подгоняемая попутным ветром. Матрена и вправду оказалась заправским шкипером и довольно ловко обращалась с рулем. Под ее чутким руководством и Фрол с Федором вскоре стали вполне сносно ворочать снасти. Уж не знаю, как ей это удалось, но братья носились по суденышку, словно два пескаря на мелководье. То ли дар убеждения помог, то ли пудовый кулак, но в любом случае ребята легко обошлись как без моей помощи, так и без Селистены с Шариком. В общем-то оно и правильно. Шарик тросы вязать и по мачте лазить не умеет, детский, тяжелый труд также не приветствуется, а мне такой ерундой не положено заниматься по моему статусу. Разве только посредством несложного заклинания вызвал небольшой попутный ветерок, чтобы ребята с веслами не возились и сконцентрировались на парусе.

Наш маршрут мы согласовали, как только город скрылся за кормой. Оказалось, что почти половину задуманной операции по перехвату Бодуна мы сможем осуществить, качаясь на волнах. Селистена что-то долго объясняла мне и Матрене, где мы намерены встретиться с князем, тыкая пальчиком в карту. Надо признать, что тут наш шкипер оказался значительно внимательнее меня, оно и неудивительно. Ей надо ладью вести, еду готовить, братьев строить, а на меня возложена миссия по общему руководству предприятием, а для этого достаточно умело распределить обязанности между подчиненными и не забивать голову названиями захудалых населенных пунктов и деревень. Главное я для себя уяснил — это то, что Бодуна нам перехватить вполне по силам, а остальное уже ерунда, моя команда справится.

…Не занятые в непосредственном управлении судном расположились в сторонке, чтобы не мешать действиям команды и соответственно не раздражать их своим бездельем. Я, как водится, прильнул поближе к невесте и предоставил в ее полное распоряжение свою чудесную рыжую шерсть. Уж коли нельзя получать человеческие удовольствия, то уж собачьи я намерен вытрясти по полной программе. Шарик тоже, в свою очередь, хотел прижаться ко мне поближе, но получил решительный отпор с моей стороны и был вынужден расположиться чуть поодаль.

Солнце, свежий речной воздух и ласковые руки Селистены конечно же сделали свое дело, и я задремал, лишь изредка меняя позу и тем самым подставляя боярышне другой бок для законной порции ласки.

Эх, ну когдаже мы свадьбу сыграем? Так всё хорошо начиналось, и на тебе, влезла противная Сантана со своими кознями. Видать, такая судьба мне на роду написана — бегать в собачьей шкуре по лесам, а не нежиться с законной супругой в не менее законной кровати. Вот такой я оригинал.

Тут сквозь дрему звякнул мой колокольчик опасности. Звякнул и замер на полузвуке в некотором недоумении. Я с сожалением выбрался из объятий Селистены и, поставив лапы на перила, внимательно стал всматриваться в пробегающий перед глазами пейзаж. Рядом со мной пристроились Селистена и вездесущий Шарик.

Пейзаж, к слову, был совершенно обычным. Нет, конечно, очень красивым, живописным и прочее, но, так сказать, стандартным. Березки, заливные луга и заросли осоки. Места, абсолютно непригодные для засады. Может, где-то тут нечисть притаилась? Хотя тоже вряд ли, она при дневном свете нападать не решается, у нее, знаете ли, на солнечные лучи стойкая аллергия. Так какого же лешего колокольчик так себя ведет?

«Звя…» — опять раздалось в моей голове. Странно это всё как-то, необычно. Помнится, так мое врожденное чувство опасности реагировало только на представителей нестандартной нечисти, а именно на парочку луговых спиногрызов, во время моих прошлых похождений. Но это было давно, совершенно в другом месте, и уж тем более не так близко от города. Ну не любят общество эти вымирающие виды нечисти, и на то у них есть весьма веские причины.

Дело тут в том, что еще в незапамятные времена от монолитных рядов нечисти вдруг откололась небольшая стайка луговых спиногрызов. Эти уникумы заявили, что больше не намерены творить зло, и решительно порвали с темным прошлым. Надо ли говорить, что остальная братия отнеслась к отщепенцам без всякого восторга и принялась по мере возможности уничтожать бывших родственничков.

Отношения с людьми у них тоже не сложились. Поначалу луговые сами выходили к людям и с присущим только им смирением пытались доказать, что они теперь хорошие и хотят жить рядом с человеком в любви и гармонии. Так как гармония на земле, видимо, еще не настала, то, как правило, их встречали с топорами, вилами и разведенным костром.

После такого поворота событий они были вынуждены покинуть места своего обычного обитания и переселиться подальше от сородичей и не менее опасных людей. Пребывая в вынужденном уединении, луговые спиногрызы очень страдали, но упорно продолжали видеть в окружающем мире только хорошее и надеялись на лучшее.

Еще одно качество (кроме хронической любви к ближнему), присущее только этому подвиду нечисти, — это не менее запущенное, навязчивое стремление слагать оды, баллады и прочие стихотворные произведения. Причем размер их виршей был ограничен только фантазией и способностями авторов, а, следовательно, границ не имел.

Одной странной парочке луговых спиногрызов (я их уже упоминал) я и обязан своей славой. Нет, конечно, подвиги я совершаю сам, оно как-то сподручнее, но вот так качественно представить народу своего героя (то есть себя) у меня вряд ли бы получилось. А теперь в сносной стихотворной форме, красочной и яркой, все мои похождения можно услышать в любом трактире Кипеж-града. Да вы помните: «О великий Даромир, победитель темных сил, нечисть храбро победил, о тебе узнал весь мир!» И это, естественно, только припев. Ввиду своей врожденной скромности и отсутствия свободного времени остальные куплеты напоминать не буду. Тем более что их не меньше двух сотен. И когда я только успел столько подвигов натворить?

«Звяк, звя…» — опять раздалось у меня в голове, и вдруг в зарослях осоки на берегу появилась лохматая голова лугового спиногрыза. Дальше — больше, тут же показался второй спиногрыз и, ничуть не прячась, призывно замахал своими лапками. Сомнений быть не может — это старые знакомые Тинки и Винки, и откуда они только здесь взялись?