Тайная история Марии Магдалины - Маргарет Джордж

Похоже, что так они слышали ее лучше, хотя она отчетливо воспринимала их слова, когда они звучали в ее голове.

— Женщинам не позволено даже свидетельствовать в суде. Женщинам нельзя наследовать собственность. Я не ученая. Я не училась в школе, как некоторые женщины-язычницы. Я ничего собой не представляю. Я никто.

«Никто, никто, — произнес тихий, насмешливый голос. Мария узнала его, это был голос Ашеры. — Женщины обладают своей, особой властью. Она кроется не в законах, но во влиянии на мужчин. Или ты думаешь, что Иродиада, будущая жена Антипы, не имеет власти? Имеет, да еще какую — через него! И почему ты говоришь, что ты обычная женщина? Ты прекрасно знаешь, что отличаешься от прочих, ты с ранних лет почувствовала желание служить Богу. И ни одна здешняя женщина не обучалась тайно, как делала это ты».

«Болезнь приносит власть, — произнес другой, жестокий голос. Должно быть, голос Пазузу. — Когда я пускаю мои стрелы болезней и разрушения, мир съеживается от ужаса и воздает мне должное».

«Проклятия на все человечество! Пусть его поразит бесплодие! Пусть увянут колосья злаков! Пусть голод зажмет в кулаке хилые стебли! — Это был безымянный богохульствующий голос. — Яхве грозил поразить посевы плесенью и вредителями, я же пойду дальше: я поражу то, чему улыбается Яхве».

Мария обхватила голову руками.

«Перестаньте! — взмолилась она. — Оставьте меня, я не имею никакого отношения ни к плесени и вредителям, ни к болезням и разрушению. Я всего лишь жена и мать. Оставьте меня! От меня вам не будет никакого проку».

Она уронила голову на грудь и зарыдала.

— Мария. — Иоиль закрыл за собой дверь.

Она отняла руки от лица и увидела его на пороге.

— Иоиль. — При виде мужа Марин слегка полегчало.

Он подошел к ней, однако держался настороженно.

— Мария, что случилось?

— Ничего.

Она должна скрыть это. Это ее великое бремя, только ее, и нести его должна только она.

— Ты плачешь. — Муж поставил свой мешок и подошел к ней. — Элишеба?..

— Она крепко спит, — заверила его Мария.

Женщина взяла его руки в свои. Они были на ощупь такими крепкими, такими надежными. Демоны, пребывающие в ней, затаились.

— Мария, я повторяю: что случилось? — Иоиль взял ее лицо в свои ладони. — Я хорошо тебя знаю. И то, что произошло сегодня… тот странный голос… меня это тревожит.

«Я могу сказать, что была не в себе, что у меня голова закружилась, например от усталости!»

«Да, — прохрипел в ее голове Пазузу; странно, как быстро его голос стал узнаваемым. — Скажи ему это. Быстро».

Но Мария его не послушалась.

— Это было… О Иоиль, я боюсь, что я… захвачена… одержима демоном. Как тот Вениамин, которого мы видели недавно.

Очевидно, муж ожидал, что она скажет: «Я устала» — или что-то в этом роде. Он растерянно заморгал:

— В каком смысле?

Мария сглотнула и попыталась сосредоточиться. Раз уж начала говорить, нужно объяснить все связно и внятно, иначе он решит, что она просто лишилась рассудка.

— Я… я… Ты помнишь то резное изображение из слоновой кости? — начала она.

С одной стороны, Мария была решительно настроена выложить все по порядку, с другой же — хотела опередить врагов. Чтобы они не успели заткнуть ей рот.

— Что? — У него был недоуменный вид.

— То изображение, которое нашел Иамлех, — пояснила она. — Это был идол, которого я отыскала много лет тому назад, когда моя семья отправилась в Иерусалим через территорию Самарии. Я выкопала его, взяла с собой и сохраняла, даже когда поняла, что этого делать не следует. И это не первый раз, когда он проявил свое влияние. Все началось много лет тому назад. Демон поселился в моем доме, стал отдавать мне приказы. Помнишь, у меня руки были в рубцах? Это из-за идола.

О чем еще нужно сказать? Стоит ли намекнуть, что она пошла за него замуж, чтобы избавиться от наваждения? Ну уж нет!

— Ты шутишь, — пробормотал Иоиль, не желая верить услышанному, и потянулся, чтобы обнять ее.

— Иамлех бросил статуэтку в огонь, но было уже поздно, — горестно продолжила Мария. — К тому времени демон уже обрел власть.

— Но ведь идол уничтожен. Сожжен. А значит, и его влияние, пусть даже оно было, должно сойти на нет.

— Это демон подарил нам дочь, — набравшись смелости, выпалила Мария, — И таким образом я оказалась в неоплатном долгу.

У Иоиля был такой вид, будто кто-то ударил его по голове.

— Что… что ты сказала?!

— Я сказала, что Ашера — так ее зовут, ибо это демон женского рода — подарила нам Элишебу. И поскольку я приняла ее дар, теперь она заявляет о своих правах на меня.

Мария бросилась в объятия Иоиля и зарыдала. Медленно, слишком медленно он обнял ее и сказал:

— Пусть так, но Господь сильнее любого демона. Положимся на милость Божию.

— Но это еще не все, — промолвила Мария, решившая открыться мужу полностью. — Недавно в меня вселился другой дух, дух тьмы и отчаяния. А сегодня мной овладел Пазузу… помнишь, тот безобразный идол, которого мы видели по пути в лавку?

— Что значит — овладел тобой?

— Я чувствую, что он вселился в меня и теперь делит меня с теми, другими, что пребывают во мне.

— Пребывают в тебе? Как?

Как же на самом деле это объяснить?

— Я… я ощущаю их всех в моей голове, в моем сознании. Они руководят мною. Они насмехаются надо мной. Они накажут меня за то, что я рассказала тебе о них. Но Пазузу… мне кажется, у меня есть обломок его статуи. В том же самом паломничестве, по пути через Самарию мы набрели на тайник, где были погребены старые идолы. Наш рабби разбил все статуи вдребезги, но одна отбитая рука отлетела в сторону, и я поймала ее. Безобразная такая, когтистая лапа, вроде птичьей.

Воцарилось долгое молчание.

— Ох, Мария, — только и смог сказать ее муж. — Нам надо найти эту лапу и уничтожить ее. А потом отвести тебя к тем, кто сможет тебе помочь. — Иоиль помолчал и добавил: — Но главное, мы должны молить о помощи Господа. Он сильнее этих нечистых тварей.

Он крепче прижал жену к себе, и Мария подумала, что, если человеческая любовь, решимость и знания чего-то стоят, у нее есть надежда на избавление. И Господь, всемилостивейший и всемогущий, может снизойти до того, чтобы помочь ей. Теперь, когда она призналась во всем, Господь может коснуться ее и сказать: «Дитя мое, более тебе ничто не угрожает». О, как бы ей этого хотелось!

Все устроится. Обязательно, иначе и быть не может. Как только они покаются перед Богом и отыщут Его мудрого слугу.

Первой мыслью Иоиля было открыться старому Цадоку, но Марию это привело в ужас. Как сможет она признаться в столь постыдной нечестивости человеку, так хорошо знающему всю ее семью? А что, если ее позор падет на родственников, которые ни в чем не повинны? Если весть о случившемся разнесется по всей Магдале?