Мертвая хватка - Виталий Гладкий

Тем временем солнечный диск стал малиновым. Близился вечер, а за ним и ночь. Сквозь плетенные из прутьев стены хижин вливался напоенный цветочными ароматами воздух сельвы. Мы молча лежали на дощатом помосте, поднятом над землей на четырех высоких столбах; так выглядел пол индейского жилища. Говорить больше было не о чем, и мы ждали начала церемонии посвящения. Ждали каждый со своими мыслями и чаяниями. Не знаю, чего хотелось горбуну, но я неистово желал очутиться за тридевять земель и от Синдиката, и от Братства, и от всех этих экзотических красот.

Никогда в жизни я не убивал с таким злобным торжеством и наслаждением. Конечно, от спецзаданий у человека моей профессии запросто может поехать крыша – такое случалось, – и я вовсе не был мягкотелым паинькой, но любой "объект", который я собственноручно сдавал по описи прислужникам преисподней, всегда вызывал во мне если не сожаление, то сочувствие точно. Правда, момент размазывания манной каши по белому столу наступал только тогда, когда задание было выполнено и я расслабленно попивал пивко и кое-что покрепче, способствующее размягчению мозгов.

По моим подсчетам, этих сукиных сынов, что убили Гюрзу, набралось на полдюжины. Двое следили с колес – у них был новенький "рено", – а четверо, поочередно сменяя друг друга, топтали улицы Лимассола, полностью уверенные в своей неуязвимости, невидимости и безнаказанности. Нужно отдать им должное – работали они почти чисто, что предполагало высокий профессионализм. А он, как нередко бывает, родил урода – самонадеянность. Конечно, знай они, за кем идут, думаю, у них затряслись бы поджилки. Тем более, что национальность топтунов я уже определил – это были свои, нашенские… мать их, паскуды! И возможно, принадлежали они к какой-то спецслужбе, а скорее всего, состояли когда-то в ее рядах, и теперь ссучились за приличные бабки и работали на "хозяина", преследующего пока неизвестные мне цели.

Подполковник был сама прелесть. Похоже, он понял, что я задумал, а потому таскал топтунов как бездомный пес свой облепленный репейниками хвост. Мой связник то углублялся в узкие переулки, оставляя "ледяных драконов" далеко позади – чтобы отсечь на время противника и заставить понервничать, то заходил в магазины, где делал вид, что входит в контакт с "объектом" – первым попавшимся мужиком с подозрительной внешностью (работал по стереотипу). А иногда ускорял ход и едва не бегом нарезал концентрические круги по центру Лимассола, как бы совершая некие маневры на предмет отрыва от предполагаемого "хвоста" – он и его парни упрямо делали вид, что не замечают топтунов, хотя я был уверен в совершенно противоположном: подполковник не только вычислил этих христопродавцев, но и постоянно "подставлял" их мне для успешной контригры.

Интересно, насколько совпадали наши мысли по поводу заключительного акта этой жестокой и смертельно опасной буффонады на подмостках Лимассола?

"Рено" держался поодаль. Видимо, там находился контроль, для большей мобильности сменивший свою одну человеческую на сотню лошадиных сил. Понятие "контроль" заключало в себе массу информации; но в данном случае это был старший группы ликвидаторовтоптунов – нередко случаются и такие конгломераты, когда исполнитель, перед тем как нажать на спусковой крючок, еще и сбивает ноги в кровь, бегая за своей жертвой.

Прежде всего я хотел, перед тем как отправить пассажиров "рено" вперед ногами, побеседовать с ними. Я ждал вожделенного момента со стоицизмом и терпением вождя делаваров, выслеживающего ирокезов. И наконец дождался.

Подполковник свернул в очередной проулок. Не могу сказать, знал мой связник или нет, что он тупиковый, но это было мне на руку: все четыре топтуна втянулись за ним в узкий коридор, образованный домами, а машина припарковалась за крохотным сквериком, чтобы не маячить на виду; это и требовалось доказать.

Смешавшись в толпой туристов, галдящих на всех европейских языках, я неторопливо подефилировал в сторону "рено". Подождав, пока основная масса праздношатающихся рассосалась по близлежащим кафе и ресторанам (гид разрешил своим подопечным освежиться; и не только прохладительными напитками), я с независимым видом подошел к машине, открыл заднюю дверцу и плюхнулся на заднее сиденье; водитель и старший – "контроль" – сидели впереди, внимательно наблюдая за выходом из переулка; их рация была включена на прием.

– Здорово, мужики! – поприветствовал я их со злой иронией.

Они, как по команде, дернулись, но тут же напряженно застыли, услышав следующие мои слова:

– Сидеть! Я стреляю быстро и с такого расстояния не промахнусь.

Ах, как я красиво блефовал! Даже сам себе нравился. Это были профи. Но удачная и легкая охота за Гюрзой притупила у них чувство постоянного страха, не оставляющего нелегала ни на минуту.

И они безоговорочно поверили, что в руках у меня "пушка", потому что такими вещами не шутят. В этом и заключалась их главная ошибка, производная примитивной расслабухи. Будь они пособранней, мне бы несдобровать: мы проходили одни университеты, а там нас коечему научили…

– Руки на шею! – Я не давал им времени опомниться. – Кто дернется – сразу каюк.

Молниеносным движением я выхватил из-под мышки старшего "беретту" с глушителем и сразу почувствовал себя уверенней. Обезоружив и водителя, я, не мудрствуя лукаво, оглушил и одного и второго рукояткой пистолета, а затем быстро обшарил и карманы и бардачок. И вздохнул облегченно – я нашел, что искал. Это был футляр темно-коричневой кожи, похожий на пенал от дорогой авторучки "Паркер". Он несколько отличался от тех, что вручали нам при работе "на холоде", но его содержимое превзошло все мои ожидания. Отыскав в этой спецаптечке нужную ампулу, я вкатил "коллегам" по половине дозы сильного снотворного и, уложив их на сиденья, а также заблокировав все двери, поторопился вдогонку остальным топтунам, все еще преследующим подполковника. Препарат, которым снабдили старшего, гарантировал глубокий сон в течение двух часов – если использовать половину вместимого ампулы. Правда, он имел очень неприятные побочные эффекты, но лично мне на это было наплевать. Главное, чтобы они дожили до той минуты, когда я освобожусь для доверительной беседы с ними.

Они шли в паре – те, кто убили Гюрзу. Я прямо озверел. У меня даже под ложечкой екнуло, так захотелось разобраться с ними голыми руками. Но кругом бурлила курортногородская жизнь, а убивать кого-либо на виду у законопослушных граждан, да еще кулаками… неприлично.

Я мечтал, чтобы подполковник "прочитал" финишную фазу задуманной мной операции. Подать условный знак я не мог не только из конспиративных соображений, но и по причине более прозаической: между мной и "айсбергами", прикрывающими моему связнику спину, было метров пятьдесят. Оставалось уповать на его опыт.

И он не подвел моих ожиданий. Скорее всего, подполковник заметил отсутствие "контроля" на колесах и сделал верный вывод. Он пошел тише, а когда мы все вместе – топтуны, я, он и "ледяные драконы" – очутились в очередном тупике, подполковник сделал резкий поворот и быстро пошел на сближение с топтунами.