Ожерелье королевы - Александр Дюма

— На каком балу?

— На балу в Опере.

— Я вас не понимаю.

Он расхохотался.

— Какого же дурака я разыграл, заговорив с вами о секрете!

Слова: «бал», «Опера» поразили слух Жанны. Она удвоила внимание.

— Вовсе нет! Давайте объяснимся, — быстро возразила королева. — Вы говорите о какой-то истории в Опере. Что это значит?

— Вы не были на последнем балу в Опере?

— Я? — воскликнула королева. — На балу в Опере?

— Разумеется, вы. Вы там были!

— Быть может, вы меня там видели? — произнесла она с иронией, но все еще шутя.

— Я вас там видел.

— Почему же вы не скажете, что вы со мной разговаривали? Это было бы еще забавнее.

— Клянусь честью, я уже собирался с вами заговорить, когда нас разлучила волна масок.

— Вы с ума сошли!

— Я был уверен, что вы мне это скажете. Я не должен был подавать виду, что мне все известно; это моя ошибка.

Королева встала и в волнении сделала несколько шагов по комнате.

Граф смотрел на нее с удивленным видом.

— Друг мой, — обратилась она к юному принцу, — не будем шутить; у меня такой скверный характер, что, как видите, я уже теряю терпение; признайтесь сразу же, что вы хотели посмеяться надо мной, и я буду очень счастлива.

— Так вот, сестра, — отвечал принц, — я сказал правду; почему вы не предупредили меня заранее?

— Сударыни, — сказала она, — его высочество граф д'Артуа утверждает, что видел меня в Опере!

— Вот как было дело, — произнес принц. — Я был там с маршалом де Ришелье, с господином де Калоном, с... да, честное слово, со всем светом! Ваша маска упала.

— Моя маска?

— Я собирался вам сказать; «Это более чем рискованно, сестра», но вы исчезли, увлекаемая кавалером, державшим вас под руку.

— Кавалером? Боже мой! Вы сведете меня с ума! Королева провела рукой по лбу.

— Когда это было? — спросила она.

— В субботу, накануне моего отъезда на охоту. Утром, когда я уезжал, вы еще спали, а иначе я тогда сказал бы вам то, что сказал сейчас.

— Боже мой! Боже мой! В котором же часу вы меня там видели?

— Должно быть, часа в два — в три.

— Положительно, либо я сошла с ума, либо вы.

— Да не расстраивайтесь вы так!.. Никто ничего не узнал… Я было подумал, что вы с королем, но этот человек заговорил по-немецки, а король знает только английский.

— Немец… Какой-то немец… О, у меня есть доказательство, брат! В субботу я легла в одиннадцать!

Граф поклонился с улыбкой, как человек недоверчивый.

— Я поверил бы вам, если бы вы, по крайней мере, разгневались, но что же делать? Если я и скажу вам «да», другие придут и скажут «нет».

— Другие? Какие другие?

— Черт возьми! Те, кто видел вас так же, как видел я!

— Что же! Покажите мне их!

— Сей же час!.. Филипп де Таверне здесь?

— Брат! — вскричала Андре.

— Он тоже был там, — ответил принц, — хотите расспросить его, сестра?

— Да, да, хочу!

Королева позвала слуг; за Филиппом пошли, побежали к его отцу, с которым он только что расстался после той сцены, которую мы уже описали.

Филипп, оставшийся победителем на поле битвы после дуэли с Шарни, Филипп, который только что оказал услугу королеве, весело шагал к Версальскому дворцу.

Его встретили по дороге. Ему передали приказ королевы. Он прибежал.

Мария-Антуанетта бросилась к нему навстречу.

— Вот что, — заговорила она, становясь напротив него, — способны ли вы сказать правду?

— Да, сударыня, и неспособен солгать, — отвечал он.

— В таком случае скажите... скажите откровенно... вы... вы видели меня в некоем общественном заведении неделю тому назад?

— Да, видел, — отвечал Филипп.

— Где же вы меня видели? — с ужасом спросила королева.

Филипп промолчал.

— О, не щадите меня! Мой брат утверждает, что видел меня на балу в Опере, а где видели меня вы?

— Как и его высочество граф д'Артуа, на балу в Опере.

Королева, словно пораженная молнией, упала на софу.

— Вы заставили меня вспомнить, — заговорил граф д'Артуа, — что в то мгновение, когда я вас увидел и понял, что голубое домино — не король, я подумал, что это племянник господина де Сюфрена. Как зовут этого храброго офицера, который совершил подвиг с флагом? Вы так хорошо приняли его на днях, что я решил, будто это ваш почетный кавалер.

Королева покраснела, Андре побледнела, как смерть. Обе переглянулись и, заметив это, вздрогнули.

Филипп стал мертвенно бледен.

— Господин де Шарни, — прошептал он.

— Но, — продолжал граф д'Артуа, — я очень скоро понял, что ошибся, так как де Шарни вскоре представился моему взору. Он был там, рядом с Ришелье, и оказался напротив вас, сестра, как раз в то мгновение, когда ваша маска упала.

— И он меня видел? — теряя всякую осторожность, воскликнула королева

— Если только он не слепой, — отвечал принц. Королева с жестом отчаяния снова тряхнула колокольчиком.

— Что вы делаете? — спросил принц.

— Хочу расспросить также и господина де Шарни и испить чашу до дна.

Филипп, сердце которого разрывалось, подошел к Андре, внимательно смотревшей в окно, выходившее на цветочные клумбы.

— В чем дело? — бросаясь к ней, спросила королева.

— Говорят, что господин де Шарни болен, но я его вижу.

Королева, забыв обо всем на свете, распахнула створки и окликнула его:

— Господин де Шарни!

Он поднял голову, взглянул на окно и, растерявшись от удивления, направился ко дворцу.

Вошел де Шарни, немного бледный, но державшийся прямо и, по-видимому, не страдающий.

— Вы не бережете своего здоровья, — совсем тихо промолвил Филипп противнику. — Выйти раненым! Вы просто хотите умереть!

— Оцарапавшись о куст в Булонском лесу, не умирают, — отвечал Шарни, в восторге от того, что наносит врагу моральный укол, более чувствительный, нежели рана, нанесенная шпагой.

Королева подошла к ним и положила конец этой беседе, которая представляла собой скорее двойное «a parte»