Пари на красавицу - Ирина Муравская

— А Лера об этом знает? А то у меня другие сведения.

— Они ошибочные.

— Ошибочные, значит, — когда Андрей поднялся со скамейки, туша бычок об стеклянную банку-пепельницу, я прям ждал удар с разворота. Но нет. Всё оказалось куда хуже. Меня продолжили засыпать вопросами. Лучше б отпизд*ли. — А что по Прасковье? Тоже просто учитесь?

У-у-у…Опасный момент. Честно ответить? Или юлить? Ладно. Пусть будет честно.

— Нет. Она мне нравится.

— Нравится?

— Да.

— И это взаимно?

— Да, — не пиз*у же. Я ей нравлюсь. Я это знаю.

На меня долго-долго смотрят. Словно принимают решение: задавить жука или отпустить с миром.

— Ладно, я пошёл спать, — выносят вердикт в какой-то момент. Типа: ползи, букашка, дальше по своим делам. Я сегодня добрый. — Думаю, ты сам найдёшь выход. Как-то ты ведь сюда попал. И судя по всему, не в первый раз. Но надеюсь, последний. Если у тебя действительно серьёзные намерения, не крадись в потьмах, как домушник. Порядочные люди используют двери. А, и это… — вдогонку бросают мне, когда мы уже расходимся. — Решите вопрос с Лерой. И как можно скорее. Узнаю, что водишь её за нос… Догадайся, что будет.

Догадываюсь и именно поэтому последние пару дней к ним в гости не суюсь. Как в мультике: я не трус, но я боюсь. Нет, не боюсь, но с Титовой реально надо что-то решать. Не потому что велели, а для того, чтобы Мальвина перестала меня ею тыкать.

И я уже собираюсь "красиво" и тихо расстаться, с треском продув пари, но тут принцесса универа сама начинает ко мне лезть, всеми возможными способами навязываясь на второе свидание. В чистом же виде закон подлости! И такая возможность выиграть спор, не прилагая при этом вообще никаких усилий. А заодно заставить слегка поревновать нравную гордячку. Короче, я дебил…

Пусть дебил, но Праша сейчас со мной. И мы едем… и мы едем туда, куда я никогда не собирался кого-либо приводить. Не то это место и не та информация, куда стоит пускать посторонних. Вот только Мальвина не посторонняя. Сама того не желая, она заняла в моей жизни куда больше места, чем я мог предположить. Сказал бы кто пару месяцев назад…

На дорогу уходит меньше получаса. Тормозим возле кирпичного высокого забора, ограждающего всё такое же светло-жёлтое унылое здание с решётками на окнах.

— Где мы? — пассажирка слезает с мотоцикла, снимая шлем, поправляет примятые волосы и осматривается в поисках указателя.

Не найдёт. Тут их почти нет. Это частное медицинское учреждение, соблюдающее приватность. Сюда нельзя просто так попасть: ни в качестве посетителя, ни тем более пациента. Только по связям и за бешеные бабки. Ценники заоблачные, зато и уход соответствующий. В королевских дворцах меньше жопу рвут.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Скоро увидишь, — оставляем мотоцикл на парковке, и я увлекаю Покровскую на закрытую территорию.

Проходя мимо всё ещё вонючего и не почищенного пруда нашариваю её руку. Не из романтических соображений, просто я впервые приехал сюда не один, а это волнительно. Мои пальцы ободряюще стискивают в ответ. Поняла.

Медсестра у стойки информации тоже удивлена тому, что я с сопровождением. За полтора года даже отец ни разу сюда не приезжал, решая все финансовые и юридические вопросы электронно.

— Глеб Викторович, — она растерянно косится на Прашу. — Вы раньше обычного.

Ну да. Я был тут всего-то на прошлой неделе, в день рождения. Поехал с утра, как только вышвырнул из квартиры обиженную и ноющую Дарину.

— Как она?

— Стабильно. Без изменений. Недавно принимала лекарства, так что сейчас отдыхает.

— Мы ненадолго.

— Хорошо, — медсестра зажимает между плечом и ухом трубку стационарного телефона, быстро набирая код вызова. — Эдя, к Веронике Воронцовой пришли гости.

Не проходит и пары минут, когда появляется медбрат со связкой ключей и, уважительно кивнув в знак приветствия, сразу идёт вглубь коридора, минуя запертые металлические двери с сеткой на матовых вставках. За которыми снова шебуршатся, воют и стонут. По позвоночнику привычно пробегает ледяная змейка. Никогда не привыкну к этим стенаниям. И запаху лекарств. Отвратительное место.

Тормозим возле нужной палаты. Щёлкает засов и нас выпускают внутрь. Пальцы Мальвины стискивают меня сильнее, ногтями впиваясь в кожу. Она тоже нервничает. И тоже ищет поддержки. Большим пальцем глажу её по тыльной стороне ладони. Всё, на что я сейчас способен.

— Не бойся, — успокаиваю её, первым переступая порог и ныряя в слабо освещённое помещение.

Светло, свежо, но всё равно депрессирующе. И это несмотря на евроремонт и старательно созданный по меркам безопасности уют. Любой каприз за ваши деньги. Включая дорогое постельное бельё на стандартной передвижной койке со свисающими над полом ремнями, напоминающими дохлых змеек. Жутко. Страшнее только, когда они идут в ход.

В удобном мягком кресле, частично повёрнутом спинкой ко входу, сидит женщина и безучастно смтрит встроенный с стену телевизор. Густые тёмные волосы, убранные в аккуратную причёску, потеряли блеск от нехватки солнечных лучей. Кожа тоже приобрела сероватый оттенок от частого пребывания взаперти и лекарств. Лицо осунулось, ключицы провалились, руки исхудали. Зато пижама шёлковая, от модного дизайнера.

— Я подожду снаружи, — Эдя прикрывает за нами дверь, но за вставкой в двери без труда поглядывает его силуэт.

Медленно приближаемся к креслу. Женщина отвлекается от просмотра старого советского мультфильма и поворачивается на шум, посмотрев точно на меня. Мне всегда говорили, что у меня её глаза.

— Здравствуй, мама.

Мальвина

Мама? Это его мама? А я думала, она…

Меня накрывают нехорошие мурашки. Они никуда не уходили с момента, как мы вошли в здание, но сейчас прям совсем жутко становится. И если честно, хочется убежать. Однако я лишь сильнее впиваюсь ногтями в ладонь Глеба, обещая оставить ему кровавые бороздки.

— Сынок, — на бледном, но когда-то, наверняка, красивом лице загорается осознание. — Это ты.

— Да, я, — голос Воронцова дрожит. — Как себя чувствуешь?