Персональный миф. Психология в действии - Вера Авалиани

– Но я ведь не знаю английский! – завопила я.

– Выучишь, – ответил мне мой шеф-овен, ставя под приказом о назначении первое число следующего месяца. На изучение английского языка мне оставалась неделя…

Сообщая о развале сделки с французами, я сказала об альтернативной должности лишь то, что придётся от неё отказаться. И тут Бертран ещё раз восхитил меня:

– Какое дело вам, что вы не знаете английского. Ведь назначение улучшит ваше социальное и материальное положение. Говорите «да», набирайте материалы на русском, отдавайте переводить вашим переводчикам, а потом английские и американские журналисты могут это править – для них это будет источник получения информации на английском языке, а взамен им нужно только выровнять текст и отправить по своим редакциям.

Так я и сделал. И никогда – ни до, ни после этот журнал не был таким интересным и грамотным.

Наверное, всё в конце концов осталось бы нежной дружбой с несколько избыточным перевозбуждением друг от друга, если бы я не решила облегчить Альрашиду уход от меня. И даже после этого я сомневалась, что нравлюсь послу именно как женщина, а не как пиарщица.

Сломав себе голову, как быть в этой ситуации, я решила переехать в Москву.

А произошло это потому, что братья Нойхаусы, с которыми я познакомилась на том знаменитом показе мод от кутюр, не решили купить мою квартиру. Им нужно было помещение для продажи авиабилетов на самолёты их авиакомпании, находящееся рядом с немецким посольством, а люди, живущие на первом этаже соседнего со входом в консульство доме, хотели квартиру в самом центре, так что появилась возможность совершить сделку со знакомыми, что в условиях поголовного кидалова было очень привлекательно. Уже были оговорены сроки отлёта моего в Москву, по телефону застолблена квартира, когда они всей семейкой навестили меня. Пришли в роскошных костюмах на упитанных фигурах, которые не в силах скрыть никакие фалды. Но в лицах у них было что-то плутовато-простодушное, что неизменно подкупает.

Застали пустой холодильник в девять вечера, так что пришлось им сделать бутерброды с солёными огурцами, которые потом, в Германии, Николай – старший из братьев с ехидством мне не раз припоминал.

Но между делом мы разговорились, и они сказали, что присутствовавшей у меня в гостях Оксане тоже нужна квартира в «Самале» и спросили, не знаю ли я кого-то из соседей, кто тоже продаёт квартиру?

Я, как на грех, знала. Продавалась соседняя с моей, тридцать третья. Тамара недавно чуть не потеряла мужа – его избили до полусмерти на золотом прииске. И как только он чуть-чуть оправился, было решено уехать к родителям мужа в Красноярск.

Обрадованные тем, что нашли вторую квартиру рядом с первой, Нойхаусы пошли к соседям договариваться.

Приближалась дата моего вылета в Москву. Фредрик уже подыскал по моей просьбе ещё пару квартир, подходящих мне по цене, если выбранная по объявлению не понравится.

И вот пресс-конференция с послом Франции, и после неё я подошла к Бертрану попрощаться. Я сказала, что послезавтра улетаю в Москву и желаю ему успехов, что мне было очень интересно с ним общаться, ну и всё в таком роде.

Но он занервничал, пригласил меня на ужин и позвал Айгуль – пресс-атташе посольства, чтобы она перевела наш разговор.

За столом в ресторане гостиницы, где он жил, пока ремонтировали снятую для него квартиру, он смотрел на меня так взволнованно, растерянно расспрашивал, где я буду жить первое время, где будет квартира и очень ли я хочу уехать.

Потом он пошёл меня проводить к лифту, но вывел на лестничную клетку и поцеловал очень сильно и глубоко, в губы, изо рта в рот. Неожиданно я ответила, и всё у меня внутри задрожало от желания. Мы целовались так долго, что Айгуль, стоящая в лифте, начала нас окликать. И мы молча пошли к ней с рассиропленным видом. Она поджала губы недовольно, но ни о чём расспрашивать не стала.

На следующий день я не смогла дозвониться до Нойхаусов – все их телефоны оказались отключёнными. Мы так и не договорились о месте передачи денег в Москве и о подписании договора, но они пропали с концами. Я не знала, лететь ли мне в Москву. И только когда я дозвонилась до их сводной сестры Ларисы, она сказала, что… Нойхаусам нужны были не две квартиры, а одна. И теперь они купили соседнюю с моей квартиру – на три тысячи дешевле, чем мою, а я дура, что подсказала адрес конкурентов…

Мне казалось, что с Нойхаусами мы подружились, но оказалось, что чаепитие – это был разведывательный полёт.

Горечь и радость перемешались в моей душе. С одной стороны, я не попала в город своей мечты, а с другой – роман с Бертраном теперь мог случиться. Но увиделись мы недели через две – был какой-то повод.

Пресс-конференция была закончена. Из роскошного кабинета посла выходят журналисты. Бертран провожает их до двери с любезно-отсутствующим видом. Щегольской костюм и ослепительные ботинки, в которых отражаются картины и скульптуры его роскошного кабинета. Высокий и изысканный, стройный и стильный, он постоянно в некой роли, но в тот момент за ней скрывается некоторое беспокойство.

– Вы соврали мне, что скоро уезжаете, – пробормотал он тихо.

Я подняла на него грустные глаза – что и говорить, такие мужчины, как он, не каждый день встречаются.

– Ира, я вынужден был назначать пресс-конференции чуть не каждую неделю. Дольше я не могу вас не видеть. А вы считаете меня тщеславным, наверное.

– А что, я ошибаюсь? – вяло парировала я.

Бертран ещё секунду помолчал, глядя в глаза, и – о чудо! – краснея:

– Ну, наверно, я как французский петух – задиристый и напористый. Но ещё… На самом деле я влюблён. В вас. Не могли бы вы хоть раз поговорить со мной приватно. Назовите время и место.

– И о чём будет разговор?

Бертран замотал головой, досадуя, что я не желаю понимать намеки. А может, и правда их не понимаю – не такой уж продвинутый у меня был немецкий язык в тот момент.

– Ну, тогда я должен спросить вас прямо – хотите быть для меня всем. – Прозвучало это, несмотря на текст будто из романа Дюма, в его устах естественно и честно.

– То есть – любовницей?

– Ну нет, официальной подругой. Я ведь не женат.

Я смотрела на него шокированно. Бертран, не обращая внимания на заглянувшую в кабинет секретаршу, поцеловал меня в губы. Его рот оказался очень жёстким и словно бы опасным. Но целовался он так, что у обоих дух захватило.

Секретарша – сухощаво-жилистая француженка, понимающе хмыкнув, прикрыла дверь. И привалившись к ней спиной, говорит приведенной ею группе людей на милом в своей картавости русском:

– Извините, но Их превосходительство занят. Уже. То есть теперь занят.

Вечером мы с Бертраном встретились возле отеля. Я была в своей коронной небесной синевы шёлковой парке и такого же цвета юбке. Мы бродили вокруг гостиницы – здания, похожего внешне на некий кабошон чёрного бриллианта – его окна – фонари были выпуклыми. Мы обсудили и это, но потом Бертран пригласил меня зайти, посмотреть его картины (я уже видела эти портреты голых женщин – несомненно оригиналы современных художников). Но я поняла его правильно и потому не стала напоминать, что портреты предшественниц для меня не окажутся новостью. Мы вошли, и, помогая мне снять моё синее чудо, он провёл губами по шее, а потом подул на неё. Я обернулась, но он не стал целовать меня в губы, а сразу наклонился к вырезу блузки и, буквально зубами отодвинув бюстгальтер, словно бы кусая меня, а не целуя при этом, всосал сосок.