Жандарм. На пороге двадцатого века - Андрей Саликов

Вообще-то наши действия стали для всех полной неожиданностью. Китайцы изначально считали (небезосновательно, умных голов у них тоже хватало), что мы будем постепенно, шаг за шагом бегать за отрядами «боксёров» и хунхузов, а они под шумок сосредоточат армейские части и «попросят» прекратить строительство дороги, в связи с «невозможностью обеспечить безопасность рабочих»[31]. И когда сводный отряд наконец ударил в направлении Цицикара, имея железку для снабжения, у противника началась паника. Бронепоезда легко сбивали слабо вооружённые отряды повстанцев и немногочисленные правительственные войска. А гиринские части мигом приводили в «чувство» соотечественников, расстреливая на месте рядовых и устраивая «клетки смерти» для вожаков. На станции Сарту передовой отряд появился, когда местные (не ихэтуани) уже открыто начали грабить лабазы и конторы. Ворвавшись на неё, бронепоезд «Усуриец» ударил из всех пулемётов (спасибо крепостному управлению, выручили), тяжёлые 4,2-линейные пули косили густую толпу, которая до этого момента с упоением носилась среди построек. Десант, сброшенный остановившимся бронепоездом, рассеял местную топоту. Следующие за ним эшелоны и бронепоезд одним своим видом усмирили воинственный пыл, разожжённый пришлыми агитаторами. Двоих таких говорунов удалось схватить. Я не сторонник излишней жестокости (хотя именно в этом меня не раз обвиняли), но в данном случае пришлось воспользоваться помощью Чжао. Тот после боёв в составе моего отряда весьма укрепил свои позиции при дворе в Гирине. Теперь он командовал целым стрелковым батальоном, да, судари мои, именно так! В данный момент наши военные считались образцом для подражания! А это, господа, уже очень серьёзно, это политика дальнего прицела… Так что его ухорезы живо заставили обоих краснобаев пожалеть, что попали в плен. Зрелище было не аппетитное, но очень доходчивое, раз нападения на дорогу местных кадров удалось свести к разумному минимуму.

Приказав железнодорожным рабочим восстановить повреждения, я отправил телеграмму Гернгроссу с просьбой выделить сотню кавалеристов для помощи гарнизону, оставляемому на станции. Тот обещал прислать, но сообщил, что у него больше русских нет. Понимает Алексей Александрович, что Сарту – важный узел шоссейной и железной дороги, что же, попробуем использовать связи господина Тифонтая. Хотя его Степанов в своём легендарном «Порт-Артуре» и выставил японским шпионом, доказательств работы китайца на Страну восходящего солнца не было. Отправив тому телеграмму, стал ждать его реакции. Теперь отряд связан с Харбином двумя «пуповинами», но дальнейшее продвижение потеряло стремительность в силу частичного уничтожения полотна. Хорошо, что насыпь повсеместно сохранилась, хотя укладка шпал и рельсов занимала весьма значительное время, идти по грунтовой дороге я не стал. Попытки китайцев вновь разрушить только что восстановленную линию всякий раз натыкались на жёсткий отпор. Курсирующие постоянно бронепоезда, кавалерийские разъезды надёжно прикрывали «маньчжурку». Дважды происходили весьма ожесточённые бои: Шоу Шань бросал свои части в атаку, надеясь разгромить наш авангард. Губернатор понимал важность для нас «маньчжурки», но в то же время ему не хватало сил (да, недооценил он нас, понеся большие потери в самом начале кампании), чтобы перекрыть и грунтовую дорогу. К тому же очень неприятным сюрпризом для него стало нежелание обывателей ввязываться в набирающую силу войну. Побед за цицикарцами не числилось, а вот поражений… Уже не раз и не два, завидев русские разъезды, солдаты теряли боевой дух и старались как можно быстрее убраться восвояси.

Первый раз противник занял станцию Ламадыньзцы. Засев в здании вокзала, хозяйственных постройках и в дополнение возведя по одной флеши (ну, похожи сии творения на них просто больше всего!) слева и справа от насыпи, китайцы попытались задержать наше продвижение. Железнодорожное полотно было полностью уничтожено, как и вся инфраструктура. Передовые дозоры ввязались в вялую перестрелку с противником, пытаясь нащупать слабое место. Китайцы, напротив, весьма азартно палили, стараясь нас напугать.

– Господин полковник. – Голос командира «Усурийца» Никитина-2 оторвал Хорвата от разглядывания карты. Служивший до этого на «Рюрике» лейтенант, оказавшийся в Харбине, со своей десантной партией был немедленно отправлен в местные железнодорожные мастерские. Увидев, ЧЕМ ему предстоит командовать, он лишь пожал плечами: в конце концов, бронепоезд – тот же корабль. В результате порядки на бронепоезде остались ФЛОТСКИМИ, да и десантная партия была из матросов «Рюрика» под командованием Вырубова-1. – Разведчики вернулись.

В подтверждение этого спустя пару минут в боевую рубку вошёл жандармский штабс-капитан.

– Господа, – козырнул он. Несмотря на участие в боях, для офицеров он так и не стал своим, правда, судя по всему, такое отношение временных сослуживцев последнего ничуть не задевало. Хотя, как по секрету шепнули Леониду Павловичу, Дроздов представил его за Аньду к Георгию. И зная, какие бумаги при надобности тот пускал в дело, вскорости у него появится заветный белый крестик. – Две версты совершенно поломаны, но далее за станцией мятежники только успели рельсы снять.

– Отлично! – При всей своей нелюбви к «лазоревым» мундирам, а к командиру батальона особенно (имеются личные причины), нельзя не признать, что жандармы гораздо более серьёзно подошли к оценке этого мятежа, вернее, войны. И если бы не они, вполне возможно, «маньчжурка» была бы уже разрушена. – Михаил Ильич, дело за тобой. – Сидящий инженер-путеец оторвался от расчётов и непонимающе посмотрел на присутствовавших офицеров. – Необходимо восстановить путь, дабы мы могли подойти как можно ближе к китайцам, – спокойно повторил свой приказ Хорват, только в развёрнутом виде. Кричать на замотанного железнодорожника, которому удавалось поспать едва три-четыре часа в сутки, он не мог. – Ничего, тут не так далеко. – Он повернулся к Суботину: – Надо найти лазейку…

– Я понял, попробуем поискать стыки… Там мелькали красные повязки.

Сообщение о присутствии ихэтуаней вызвало заметное оживление. По опыту боёв все убедились, что мятежники при всей своей фанатичной ярости и жажде разрушений весьма часто впадают в панику при столкновении с хорошо обученным и вооружённым противником.

– Вот, вашбродь, смотрите.

Взяв протянутый ему взводным «цейс», Вырубов испытал (в который уже раз) лёгкую досаду: ну почему у жандармов даже унтера имеют хорошую немецкую оптику?

– Левее.

Чертыхнувшись про себя, он наконец вернулся в реальность. Изделие йенских мастеров послушно приблизило небольшую группу мужчин. Явные крестьяне, худые, бедно одетые, подпоясанные красными кушаками, за которые были заткнуты откованные деревенскими кузнецами большие ножи, о чём-то разговаривали. Копья и алебарды с красными кистями лежали рядом с владельцами. У двоих были луки, ещё один имел конструкцию, напоминающую средневековый арбалет.

– Не понял, это всё?

Судя по помрачневшему виду унтера, его мучил тот же вопрос.

Успевший повоевать Пётр насторожённо относился к таким пасторалям. Не далее как два дня назад стрелки цицикарцев поймали примерно на такого же живца поручика Куприянова. Тот, узрев пейзан, повёл свой взвод вперёд… Сам погиб, и трое нижних чинов ранены, причём двое тяжело, может, и не выживут.