Марш-бросок - Сергей Соболев

Скованы они были в точном соответствии со своими номерами: парой являлся тот, кто сидел напротив за столом в столовке. То есть, Первый прикован наручниками к Шестому. Второй – к Седьмому… В этом раскладе Анохин вытащил счастливый билет: его парой сейчас является Пятый. Он же – Федор Уваров. А ведь, повернись все чуток иначе, на месте Деда мог быть крысиного обличья уголовник по прозвищу Шлепа…

Железная коробка изнутри лишь чуть подсвечена дежурным светильником, забранным в предохранительный решетчатый колпак. В его синеватом свете хмурые, сосредоточенные образины зэков смахивали на лица покойников, которых зачем – то извлекли из могил, усадили на лавки и теперь вот на ночь глядя везут куда-то темной глухой лесной стороной…

Все они одеты в тюремную униформу. Единственно, что охрана лагпункта, прежде чем передать зэков на руки коллегам из ИТК-12, заставила каждого надеть другую куртку, на которой уже не было нашито никаких меток вроде «В-5» или «B-10». И еще: всем вернули сидоры и сумки с нехитрым лагерным имуществом…

Признаться, каждому из литерных зэков, включая Анохина, сейчас было слегка не по себе.

Через четверть часа Анохин легонько дернул Федора Уварова.

– Давай, Дед, подымайся, – негромко скомандовал он. – Будем пробиваться поближе к выходу…

Изначально их место было на ближней к корме лавке. Прихватив свои торбы, они перебрались на самую ближнюю к выходу лавку.

Спустя еще минуту-другую Сергей, держа прикованную руку чуть на отлете, свободной правой рукой попытался открыть дверь автозака.

Дверь, естественно, оказалась запертой снаружи и никак не поддавалась на все его усилия.

В этот момент автозак вдруг стал притормаживать… а спустя несколько секунд и вовсе остановился.

– Ну и зачем было бузу поднимать? – прозвучал чей-то приглушенный голос.

Ему вторил полушепотом другой голос, в котором отчетливо читались паникерские настроения:

– Щас одного кого-то выведут… наобум… и шлепнут! Чисто для острастки!..

– Ша, братва! – просипел рецидивист Клещ. – Нишкните все… Тихо!

Анохин насторожил уши, как, впрочем, и все остальные зэки.

Наконец он услышал, как хлопнули дверцы кабины автозака: сначала со стороны водителя, потом старшего наряда ВОХРа.

– Ну че там у вас? – донесся снаружи чей-то мужской голос. – Обломались, што ли?

– Шо-то… – послышался сердитый голос прапорщика. – У вас в девятой с транспортом… хреново! Не могли…

Договорить он так и не успел.

Потому что…

Звонко, раскатисто, отдаваясь металлическим гулом в запертой коробке автозака, снаружи загремели выстрелы: «тра-ах!», «тра-ах!», «трах-тах-та-ах!»

Анохин инстинктивно отшатнулся от дверцы.

И, как оказалось, очень вовремя: снаружи послышались чьи-то шаги… Кто-то несколько секунд возился с запорами… Дверца автозака чуть приоткрылась…

«Сейчас швырнут лимонку, – почему-то подумалось Анохину. – И тогда будет конец всем этим экспериментам».

Несколько томительно долгих секунд он ожидал либо гранаты, либо автоматных очередей через полураспахнутую дверь. Но события неожиданно приняли совершенно другой оборот.

Услышав звук – удаляющийся и слабеющий автомобильного движка, Сергей выждал еще какие-то мгновения. Затем, набрав воздух в грудь, как перед прыжком с парашютом, скомандовал:

– Давай, Дед, за мной! На выход!

Поскольку Анохин первым рискнул выбраться через открытую неизвестно кем дверь автозака, то именно он, и только он один, успел засечь мимолетно одну немаловажную деталь. А именно, кормовые огни какой-то машины, скрывшиеся тотчас за поворотом лесной дороги…

Вокруг лежала мутно-серая ночь; на небе, затянутом облачностью, не видать ни луны, ни мерцающей россыпи звезд… Да еще и густейший туман! Автозак стоял мертвый, с вырубленным движком – поэтому-то, собственно, и фары не горят…

И все же Анохину удалось-таки на каком-то пределе зрения скорее даже не разглядеть, а угадать подозрительный темный холмик шагах в пяти-шести от кабины автозака, впереди и чуть правее.

– Пригнись, Дед, – скомандовал он шепотом. – Держи мою руку! Пошли потихоньку вперед…

Достигнув холмика, он опустился подле него на корточки. Да, так и есть… Какой-то человек лежит на дороге… Рука Анохина, свободная от наручников, принялась ощупывать тело… И сразу же угодила во что-то теплое, влажное, липкое. Кровь? Похоже на то.

Мокрыми от чужой крови пальцами он попытался было нащупать сонную артерию… Но все это оказалось пустое – труп.

В следующую секунду что-то бряцнуло под ногой у Анохина. Отказываясь верить посетившей его догадке, Сергей вытер о брючину трупа перепачканную кровью руку и лишь затем протянул ее за вещицей, которая валялась на дороге рядом с убитым.

– Ну все, Дед, теперь… живем! – выдохнул он. – Вот… «калаш» подобрал!

Да, это был автомат… кажется, довольно древний «АКМ». С деревянным, отполированным чьими-то ладонями прикладом, и довольно-таки увесистый (сам Анохин в последние годы привык к укороченному «АКСУ» калибра 5,45 мм). Да хоть еще более древний «АК-47»! Дареному коню в зубы не смотрят… Кстати, почему неизвестные, что напали на «вохров», вдруг оставили на дороге их «калаш»? В спешке действовали? Или…

Дальше – больше. В поясной кобуре убитого вохровца обнаружился «макаров». А в нагрудном карманчике – ключи от наручников.

– Послушай, командир, – услышал он тревожный шепот Уварова. – Вслед за нами вылез тот анчутка…

– Клещ? – догадался Анохин, освободив наконец от браслета левое запястье. – Не дергай рукой, Дед, а то в этой темени ни хрена не вижу… Сейчас я тебя раскоцаю.

– Они, кажись, мил человек, другого охранника за машиной нашли… – потирая запястье, сказал Уваров.

В подтверждение его слов в нескольких шагах от них, с другой стороны кабины, раздалось клацанье передернутого кем-то затвора.

Затем оттуда же донесся сиплый голос Клеща, в котором отчетливо читались торжествующие нотки:

– Эй, ты… борзый фраер! А ну мордой вниз! И ты, Дед, тоже нишкни! А то покрошу вас на хер из шмайсера!

Анохин быстрее даже, чем успел подумать, на ощупь снял трофейный «калаш» с предохранителя и – переворотом – откатился к обочине.

– Дед… ко мне! – шепотом скомандовал он. – Мухой!

Уваров, бывший егерь и потомственный охотник, несмотря на свои почти шесть десятков, практически бесшумно, ужиком, переместился к придорожным кустикам, за которыми заныкался морпех Анохин.

– Замри, Федор! – прошипел Анохин.