Душа Темного Властелина, или новогодний переполох в Рэйлине - Надежда Сакаева

Место, где спит матерь Грани было известно каждому велиару, но обычно его обходили стороной.

Сейчас же я направился прямиком в пещеру, подле которой клубился мрак, на ходу зажигая пламя смерти и материализуя черный клинок.

— Асмодей, — Тьма ждала меня. — Решил навестить свою госпожу? Удивительно, столько лет я билась тут без сил, неспособная восстать, вынужденная довольствоваться лишь крохами… но никто из моих детей не пришел мне на помощь, кроме той суккубары.

— В Грани нет такого понятия, как помощь, — скрипнул зубами в ответ. — А ты мне не госпожа.

— Вот как? — Тьма склонила голову набок, оскалившись. — И что, попытаешься меня убить? Из-за того, что я покусилась на ту смертную? Ты стал слаб, Асмодей! Не такими я создавала вас, гордых велиаров…

— Не попытаюсь. Убью, — ответил коротко, и больше не тратя времени, ринулся вперед.

Мрак вокруг сгустился, ослепляя. Тьма захохотала.

— Ты не способен меня убить, ты порожден мной, — будто со всех сторон сразу раздался ее голос. — И ты подчинишься мне.

Внезапно звуки исчезли, а я оказался в Рэйлине, в своем замке, на троне. Рядом сидела Лютиэнь, ее голову украшала корона из антрацита, тускло блестящая в свете свечей. Церемониальный зал был полон народу. Огненные и ледяные драконы, демоны, эльфы… все они поклонялись мне. Поклонялись нам.

— И об этом ты мечтаешь? Да ты просто жалок! — ворвался в видение голос Тьмы. — Знаешь, как будет на самом деле?

Мир дрогнул, на мгновение поглощенный мраком. Лютиэнь встала, бросила корону на пол и прокричала:

— Ты думаешь я останусь с тобой? Ты слаб и не можешь меня защитить! А еще у тебя нет души. Ты не нужен мне… я вернусь домой.

И подхватив подол платья, она исчезла в портале, оставив властвовать меня одного.

— Нет, — я покачал головой. — Она не сможет уйти, мы связаны ритуалом. А если она вдруг решит, то я просто запру ее и все…

— Хорошо. Смотри что из этого выйдет, — усмехнулась Тьма и видение изменилось.

Мы были в спальне. Я и Лютиэнь. Я целовал ее, жадно вдыхая цветочный аромат. Наслаждался ее прикосновениями, ее теплой кожей и нежными губами.

Спину пронзила боль. Лютиэнь усмехнулась, держа в руке нелепый розовый ножик, залитый кровью.

— Ты слишком слаб, — проговорила она, и я почувствовал, как одно мое крыло упало на кровать. — Ты не нужен мне. Я люблю другого, а ты был лишь средством для достижения цели.

Дверь открылась, на пороге появился мужчина. Лютиэнь кинулась ему в объятия, и они ушли, оставив меня умирать.

— Нет, — взревел я. — Она не сможет…

— Ты такой упрямый, Асмодей, — хихикнула Тьма, явно развлекаясь. — Если она не сможет, то сможешь ты.

Видения последовали одно за другим.

Вот я разозлился, и в порыве гнева швырнул в Лютиэнь черное пламя. Не успев даже крикнуть, она рассыпалась пеплом.

Вот меня поймали драконы, недовольные моей властью, а после пронзили Лютиэнь кинжалом прямо на моих глазах.

Вот я сам, увлеченный страстью, неловко сжал ее шею, и она хрустнула под моими пальцами.

Вот вырвавшийся на свободу Ариус заставил Лютиэнь сгореть, чтобы я подчинился ему.

И каждый раз, перед своей смертью, девчонка бросала на меня взгляд полный такой нестерпимой боли, что мне хотелось умереть самому.

— Прекрати, — прошептал я, пытаясь закрыть глаза, но вынужденный каждый раз смотреть на это.

Смотреть на то, как Лютиэнь умирает по моей вине, а я оказываюсь слишком слаб, чтобы защитить ее.

— Подчинись мне, — жестко приказала Тьма.

— Нет.

— Подчинись и я заберу твою слабость, а смертная будет жить вечно.

Видения мелькали, как в калейдоскопе, пока не слились в единое пятно крови и боли.

— Хорошо, — прошептал я, рухнув на колени, не в силах больше выносить это. — Я согласен. Я признаю твою власть.

— Так-то лучше…

Боль исчезла, мир снова наполнил мрак.

В себя я пришел, лишь когда под сводом пещеры появилась Лютиэнь. Глупая девчонка! Зачем она сделала это?

Я смотрел на смертную, но не мог ни пошевелиться, ни сказать ей хоть слово — тело больше мне не подчинялось, скованное чужой волей.

— Асмодей, за дело, — скомандовала Тьма и добавила, уже в моей голове: — Убей ее сейчас же!

— Но ты обещала… — подумал я, поднимаясь.

В ладонь легла рукоять черного клинка.

— Я обещала забрать слабость. Она единственная твоя слабость, так избавься от нее! Ты не можешь мне противиться! Ты сам упорно гасил тот свет, что она зажигала в тебе! — взвизгнула Тьма.

Словно во сне я двинулся к девчонке. Взмахнул клинком, но она уклонилась.

— «Беги, Лютиэнь. Спасайся!» — хотелось крикнуть мне, но губы не подчинялись, а тело двигалось вопреки моим желаниям.

Да и подействовала бы на нее моя просьба? Девчонка всегда была слишком упряма.

Наконец, я настиг ее, из последних сил стараясь удержать острие лезвия. Я будто вновь оказался в одном из тех жутких ведений, только сейчас четко знал — все происходит по-настоящему.

Лютиэнь сжала мои руки, заставив вздрогнуть.

Она что-то говорила мне, но до разума доходили лишь отдельные слова.

Душа. Любовь. Любить.

Я боролся с собой как мог. Лезвие дрогнуло, съехав вниз и на секунду мне показалось, что сумею справиться.

Большим пальцем я погладил запястье Лютиэнь. Посреди мрака и мертвого мира было так странно чувствовать ее тепло.

— Убей ее сейчас же, Асмодей! — прорычала Тьма, усилив давление своей воли, и я понял, что мне лишь показалось.

Во мне не хватало света, чтобы бороться с ней. Да и откуда взяться свету в том, кто родился за Гранью? Откуда взяться любви в том, кто даже не знает, что это такое?

Бесполезно. Сражаться бесполезно. Тьма была права — я слишком слаб.

Клинок, который мне удалось лишь задержать, снова двинулся вперед, вспоров грязное платье, а следом — нежную кожу.

Полилась кровь, орошая черные камни.

Кап. Кап. Кап.

Должно быть, Лютиэнь сейчас ненавидела меня, да я и сам себя ненавидел.

Вот только у меня больше не было возможности сказать ей о том, что я сожалею. Всего пару дней назад мы имели все время мира, а теперь у нас не осталось ничего, кроме считанных минут.

Слишком мало.

— Асмодей, борись, — прохрипела Лютиэнь. — Ради меня.

Она не сдавалась.

Когда-то девчонка сказала, что ненавидит меня, но я знал — она лжет.