Всего одна неделя - Линда Ховард

На автоответчике мигала лампочка. Оказывается, в мое отсутствие поступило двадцать семь звонков – не так уж и много, если учесть, сколько времени меня не было дома и какой острый интерес репортеры проявляли к моей скромной персоне сразу после рокового события. Нажав кнопку, я начала прослушивать первые фразы сообщений и удалять их, если выяснялось, что они от репортерской братии. Была и парочка личных звонков – от сотрудников, интересовавшихся, когда же все-таки снова откроется клуб. Но в пятницу после обеда Шона всех обзвонила, так что этот вопрос уже не возникал.

И вдруг раздался знакомый голос. Я не поверила собственным ушам.

– Блэр... это Джейсон. Возьми трубку, если ты дома. – Пауза, а потом он заговорил снова: – Утром в «Новостях» сообщили, что тебя ранили. Милая, это просто ужаснс, хотя репортер сказал, что тебе оказали помощь и отпустили, так что скорее всего дела обстоят не так уж плохо. Но я все равно страшно волнуюсь и очень хочу узнать, как твое здоровье. Обязательно позвони.

– «Милая»? – угрожающим тоном повторил за спиной Бладсуорт.

– «Милая»? – эхом отозвалась я, однако мой тон оказался скорее растерянным и озадаченным.

– По-моему, ты говорила, что после развода ни разу не встречалась с бывшим мужем.

– Так оно и есть. – Я повернулась и недоуменно взглянула на Уайатта. – Если, конечно, не считать встречи с ним и его женой в универсаме. Но ведь мы даже не разговаривали, так что та встреча не в счет.

– Но почему же он назвал тебя милой? Может быть, хочет возобновить отношения?

– Понятия не имею. Я слышала только то, что и ты. А «милая»... так он называл меня, когда мы были женаты. Вполне возможно, слово вырвалось бессознательно.

Уайатт недоверчиво покачал головой:

– Нуда, конечно, через пять лет...

– Но я действительно не понимаю. Джейсон прекрасно знает, что я никогда и ни за что к нему не вернусь. Чем же объяснить этот звонок? Впрочем, он вполне мог поступить так из политических соображений. «Кандидат сохранил дружеские отношения с бывшей женой и позвонил ей после инцидента, во время которого ее ранили». Или что-нибудь в этом роде. Думать об имидже – вполне в духе Джейсона.

Я нажала кнопку с надписью «удалить» и стерла противный голос.

Бладсуорт крепко взял меня за плечи и повернул к себе.

– Не смей звонить этому подонку.

Зеленые глаза прищурились, а лицо приобрело то непреклонное выражение, которое свойственно мужчине, охраняющему собственную территорию.

– Я и не собираюсь.

Сейчас требовались мягкость и обходительность. Первым делом надо было снять тревогу. Ведь я же прекрасно представляла, что почувствую, если вдруг позвонит бывшая жена Уайатта и оставит сообщение в подобном тоне. Поэтому я обняла его и прижалась к широкой груди.

– Меня не интересует ни то, что он говорит, ни то, что чувствует. Когда он умрет, я не пойду на похороны и даже не пошлю цветы. Подонок.

Уайатт потерся подбородком о мой висок.

– Аесли вдруг он позвонит снова, тогда я ему перезвоню.

– Правильно, – согласилась я. – Подонок.

Уайатт засмеялся:

– Все в порядке, расслабься, и оставим подонкав покое. Идея понятна. – Он поцеловал меня и нежно похлопал по попе.

– Отлично, – обрадовалась я. – Теперь можем ехать на работу?

Мы вышли и сели каждый в свою машину, причем я даже не забыла снова включить в доме сигнализацию. Уайатт вывернул с короткой дорожки перед парадным входом и выехал на улицу, далеко подав задним ходом, чтобы оставить мне достаточно места для маневра. Я спросила себя, уж не собирается ли он ехать за мной до самого клуба, чтобы удостовериться в отсутствии в обозримом пространстве моего мечтающего о встрече бывшего мужа.

Я тоже выехала на улицу и переключила автоматическую передачу. Мотор ласково заурчал, пора выжать педаль газа. Уайатт пристроился следом.

Через сотню ярдов на нашей улице стоял знак «Стоп», призывающий к вниманию при пересечении с широкой, в четыре полосы, оживленной улицей. Я нажала на тормоз, но педаль тут же безвольно провалилась до самого пола. Машина проскочила мимо предупреждающего знака и оказалась в самом центре бурного потока.

Говорят, в подобных случаях перед глазами проходит вся жизнь. Однако со мной ничего подобного не произошло. Времени на углубленное самосозерцание не осталось: я была слишком занята борьбой с рулем и, конечно, проклятиями.

Несколько драгоценных секунд ушли впустую, на отчаянное топтание педали тормоза – а вдруг все-таки каким-то чудом сработает? Нет, чуда не произошло. Уже возле знака «Стоп», потеряв всякую надежду, я со всей силы стукнула по педали экстренного торможения, и машина завертелась, войдя в штопор. Вот так, крутясь, словно безумная, под визг шин, окутанная дымом, я и вылетела на перекресток. Ремень безопасности натянулся до предела. Я пыталась обуздать вращение, но в этот самый момент несущаяся сбоку машина, гоже под визг тормозов, врезалась в задний правый бампер и лишь увеличила скорость вращения. Я внезапно почувствовала себя на бешеной карусели. На какую-то долю секунды оказавшись лицом к встречному потоку, мельком увидела летящий прямо на меня красный пикап и тут же ощутила резкий удар – «мерседес» стукнулся о бетонный бортик средней полосы, отскочил от него и, все еще продолжая крутиться, вылетел на две встречные полосы. Я в ужасе взглянула направо, через пассажирское окно, и увидела застывшее женское лицо. В последнее мгновение перед ударом мне показалось, будто время замерло. Черная волна страха захлестнула с головой, и мир померк.

Темнота длилась всего лишь несколько секунд. Я открыла глаза и заморгала, с удивлением обнаружив, что до сих пор жива. Однако пошевелиться оказалось невозможно. Да если бы даже я и могла это сделать, то так сразу не решилась бы проверить ущерб, понесенный собственным телом. Стояла полная тишина; казалось, в мире не существует никого и ничего, кроме меня. Глаза заволокло туманом, лицо онемело и в то же время ощущало боль.

– Ой! – громко произнесла я в странную, давящую тишину, и возглас вернул меня к жизни и реальности.

Хорошая новость заключалась в том, что сработала подушка безопасности. Но была и плохая новость: произошло это из-за насущной необходимости. Я посмотрела вокруг и едва не застонала. Мой прекрасный белый «мерседес» напоминал кучу искореженного металла. Я осталась в живых, но машина безвозвратно погибла.

О Господи, Уайатт! Он ехал следом за мной и все видел. Теперь он наверняка считает меня мертвой. Правой рукой я нащупала ремень безопасности и расстегнула пряжку. Попыталась открыть дверцу. Она не поддавалась, а нажать сильнее не позволяла больная рука – ведь дверца была именно с этой стороны. К счастью, ветровое стекло от удара разбилось. Я осторожно вылезла, вернее, вывернулась из-за руля и, проявив чудеса гибкости и ловкости, чтобы не порезаться об осколки, просочилась в пролом и выбралась на складную крышу. В этот момент подбежал Уайатт.