Женщины могут все - Нора Робертс

— Стало быть, он хороший отец. — Она по собственному опыту знала, что значит быть брошенной одним из родителей. — Но это не значит, что он достаточно хорош для моей матери.

— Это должна решить она сама, верно? Ты ищешь недостатки в каждом мужчине и, конечно, что-нибудь находишь.

— Ничего я не ищу!

— Вот именно, ищешь.

— С тобой и искать не надо, — медовым голосом пропела она. — Все на поверхности.

— Рад за нас обоих.

— Ну положим, сам-то ты вообще ничего не ищешь. Конечно, куда проще иметь дело с лозами, чем с живыми людьми.

— Разве теперь мы говорим о моей половой жизни? Должно быть, я что-то пропустил.

— У тебя ее нет.

— По сравнению с тобой — да. — Он поставил бокал и сделал очередную запись. — Впрочем, как знать? Ты проходишь сквозь мужчин как нож сквозь масло. Долго, медленно режешь, откусываешь и выплевываешь. Но если ты думаешь, что это подходит для Пилар, то сильно ошибаешься.

— Понятно. — София обиделась. Он по-прежнему считал ее потаскушкой. А ее отца — волокитой. Чтобы наказать его, она придвинулась ближе. — Но сквозь тебя я еще не проходила, правда? Даже не надрезала. Не потому ли, что ты боишься женщин, которые относятся к сексу, как мужчины?

— Я не хочу иметь дела с женщиной, которая ко всему относится как мужчина. Здесь я придерживаюсь традиционных взглядов.

— Почему бы тебе не расширить кругозор? — София подняла лицо, словно приглашая к поцелую. — Попробуй, — поддразнила она его.

— Меня это не интересует.

Не желая отступать, она обняла его за шею и напрягла руки, когда Тай попытался освободиться.

— Кто из нас врет?

Глаза Софии потемнели. От ее запаха у Тая кружилась голова. Легкое прикосновение ее губ к его губам было невыразимо обольстительным.

— Может быть, попробуешь меня? — тихо спросила она. Это было его ошибкой — впрочем, не первой и не последней.

Тай обхватил ее бедра и провел руками по бокам.

Ее запах был ощутимым и неуловимым одновременно. Настоящая пытка для мужчины.

— Смотри на меня, — велел Тай и прильнул к подставленным губам.

Он получил то, к чему давно стремился. И овладел им так, как хотел. Медленно, тщательно, неторопливо. Попробовал на язык вкус ее губ так же, как пробовал хорошее вино, и позволил этому вкусу проникнуть в мозг.

Прикосновение его губ заставило Софию вздрогнуть. Все переменилось в одну секунду, и искушаемый стал искусителем. Она понимала это, но уже не могла остановиться.

Все оказалось куда важнее, чем она думала. Никогда в жизни она не предлагала и не получала большего.

Тай пристально следил за ней. Даже тогда, когда от его поцелуев у Софии закружилась голова и затрепетало тело, он продолжал следить. Терпеливо, как кот. Одного этого было достаточно, чтобы свести ее с ума. До сих пор никто так никогда не вел себя с ней.

Он снова провел руками по ее бокам, погладил грудь, а потом отстранил.

— София, ты экспериментируешь на мне. Я этого не люблю.

Он отвернулся и сделал глоток воды из бутылки, предназначенной для того, чтобы полоскать рот.

— Винодел — это еще и ученый, — с трудом втягивая в себя воздух, пробормотала София. — Ты слышал про химические реакции…

Тайлер повернулся и протянул ей бутылку.

— Угу. Но хороший винодел знает еще кое-что. А с помощью одних химических реакций нельзя получить ничего, кроме бурды.

Это спокойное замечание вызвало у нее жгучую досаду.

— Неужели ты не можешь просто сказать, что хочешь меня?

— Сказать могу. Я хочу тебя. Когда ты слишком близко, мне больно дышать.

«Как сейчас, — подумал он. — Когда я еще ощущаю вкус твоих губ»..

— Но когда ты ляжешь со мной в постель, то будешь смотреть на меня так, как смотрела только что. Не так, как смотришь на других. На свете останусь я, один я, и ты будешь знать, что других мужчин для тебя больше не существует.

По коже Софии побежали мурашки. Она боролась с желанием растереть предплечья.

— Почему ты говоришь так, словно угрожаешь мне?

— Потому что это так и есть. — Он отодвинулся, поднял следующий бокал и начал рассматривать его содержимое.

Клермонт штудировал дело Авано. Он потратил уйму времени на изучение данных, доказательств, места преступления и отчетов судмедэкспертов. И мог наизусть цитировать документы и протоколы допросов.

После восьми недель работы стало ясно, что следствие зашло в тупик. Ни правдоподобных версий, ни серьезных доказательств, ни ясных ответов на все растущее число вопросов.

Это приводило его в бешенство.

Идеальных преступлений нет. Есть только проколы и ошибки следователя.

Что же он просмотрел?

— Алекс… — Мейгир остановилась рядом и села на угол письменного стола. Она была в пальто: февраль в Сан-Франциско выдался мерзкий. Ее младшему сыну завтра предстоял экзамен по истории, муж лежал с простудой, а обеда не было.

В общем, все трещало по швам.

— Иди домой, — сказала она.

— Должна же быть какая-то зацепка, — проворчал он.

— Угу. Должна. Но не всегда удается связать концы с концами. Похоже, дело Авано удастся закрыть только в том случае, если нам повезет и появятся новые улики.

— Мне бы не хотелось рассчитывать на везение.

— А мне рассчитывать больше не на что.

— Он использует для встречи квартиру дочери, — начал Клермонт, не обращая внимания на протяжный вздох своей напарницы. — Никто не видит, как он входит, никто не слышит выстрелов, никто не видит, как входит или выходит его гость…

— Потому что в три часа ночи соседи спят. Они привыкли к городскому шуму и не слышат выстрелов из пистолета двадцать пятого калибра.

— Дерьмовый пистолет. Игрушка для женщины.

— Прошу прощения… — Она похлопала по кобуре, в которой лежал девятимиллиметровый пистолет, бывший на вооружении полиции.

— Для штатской женщины, — поправился он, еле заметно улыбнувшись. — Вино, сыр, встреча за полночь в пустой квартире. Тайком от жены. Жертва преступления — человек, привыкший обманывать жену. Здесь пахнет женщиной. Если только это не попытка сбить нас со следа.

— Мы изучали и мужчин тоже.

— Может быть, следует изучить их еще раз. Бывшую миссис Авано — будем называть ее так в отличие от вдовы Авано — часто встречают в компании некоего Дэвида Каттера.

— Похоже, у нее улучшился вкус.

— Но она прожила с этим сукиным сыном в законном браке почти тридцать лет. Почему?