Карибский кризис. 50 лет спустя - Дмитрий Язов

Советский Союз и Куба, согласовав детали операции «Анадырь», решили сохранить ее в тайне. Однако они понимали, что секретный характер операции без оглашения военного договора между Москвой и Гаваной был очень опасным. Если бы Вашингтон узнал об этом договоре окольными путями, он бы получил очень серьезные военно-политические и моральные преимущества. X. Рискет подробно проанализировал эти преимущества, которые сводились к следующим моментам:

США получили бы стратегическую инициативу;

США предстали бы перед всем миром как жертва коварного обмана, ведь СССР по всем каналам заявлял, что не собирается вводить на Кубу стратегическое наступательное оружие.

14 октября 1962 года американцы «взломали» советский секрет – их авиация обнаружила на Кубе позиции ракет средней дальности. С этого момента они обрели военно-политические и моральные преимущества…

X. Рискет рассказал о том, как рождался советско-кубинский договор о военном сотрудничестве. Его проект начал обсуждаться Раулем Кастро и маршалом Р. Я. Малиновским в Москве в июле 1962 года, а затем проект договора был привезен советским послом на Кубу в августе месяце.

Фидель Кастро, по словам Рискета, считал, что в том договоре «не было острой необходимости», что договор «не совсем политически оправдан». Фидель доработал проект документа и предложил три варианта его названия. С готовым кубинским вариантом договора в конце августа 1962 года в Москву послали представительную официальную делегацию во главе с команданте Эрнесто Че Геварой. Последний имел полномочия подписать договор и инструкции от Фиделя: предложить советскому правительству немедленно опубликовать документ.

Н. С. Хрущев согласился с изменениями и дополнениями, внесенными Ф. Кастро, но отверг предложение о немедленном опубликовании договора. Хрущев мотивировал свою позицию двумя соображениями: желанием дождаться конца президентских выборов в США и стремлением придать больше пафоса объявлению о советско-кубинском договоре. Дело в том, что Хрущев хотел лично присутствовать на заседании Генеральной Ассамблеи ООН в ноябре 1962 года, где планировал официально вместе с Фиделем Кастро объявить о подписании совместного соглашения.

Несмотря на всю настойчивость кубинской стороны опубликовать договор хотя бы в сентябре, Москва оставалась непреклонной.

Хорхе Рискет Вальдес дал свою оценку позиции Кубы по вопросу военного договора с Советским Союзом. «Куба никогда не говорила о том, какое оружие поставлялось на Кубу, – отметил он, – не определяла его как оборонительное или наступательное. Мы всегда считали легитимным и законным наше право на обладание тем видом оружия, которое мы считаем нужным для обеспечения собственной обороны перед лицом внешней угрозы, нацеленной на нашу страну. Ни секретность, ни обман не были нашей позицией, а этика и политкорректность были характерными особенностями лидеров Кубинской революции, возглавляемой Фиделем Кастро». В конце своего выступления кубинский представитель сделал категоричный вывод в адрес советской позиции: «Когда советские секретные планы были раскрыты, правительство СССР было обвинено во лжи, обмане и вероломстве. Тем самым США получили очевидное преимущество как в глазах мировой общественности, так и у себя в стране».

С подачи Фиделя Кастро X. Рискет несколько подробнее остановился на визите в Гавану советской военной делегации, которую для отвода глаз возглавлял член Политбюро ЦК КПСС Ш. Р. Рашидов. Делегация прибыла поздно вечером 29 мая 1962 года и уже на следующее утро обсуждала с политическим руководством Кубы детали размещения на острове советских войск.

Советская сторона считала, что единственной эффективной мерой для предотвращения угрозы со стороны США могло быть только размещение на Кубе ракет средней и малой дальности с ядерными боеголовками. Как отметил кубинский докладчик, «кубинское руководство во главе с товарищем Фиделем Кастро проанализировало советское предложение и приняло решение о вводе ракет на Кубу. Это решение не было бы принято, если бы предназначение этих ракет заключалось не в обороне Кубы. Мы бы предпочли тогда другие – политические – средства, например официальное заявление советского правительства, в котором бы твердо и четко говорилось, что агрессия против Кубы будет расцениваться как агрессия против Советского Союза… Исходя из нашего интернационального долга секретариат нашей партии должен был принять это решение незамедлительно и без каких-либо колебаний. В течение дня советской стороне было сообщено о принятом решении. Это решение было принято в срочном порядке и стало основой для дальнейшего развития советско-кубинских отношений».

Детали той встречи кубинского руководства с советской делегацией, главную скрипку в которой играл конечно же не Ш. Р. Рашидов, а главнокомандующий Ракетными войсками стратегического назначения Вооруженных сил СССР маршал С. С. Бирюзов, были хорошо известны только одному участнику международной конференции в Гаване – президенту Кубы Фиделю Кастро. Фидель не смог удержаться и с жаром вступил в дискуссию. И хотя в своем выступлении Фидель неоднократно перескакивал с одного исторического эпизода к другому, от советско-кубинских переговоров накануне ракетного кризиса к переговорам после его деэскалации, свидетельства очевидца и главного участника тех событий вызвали особый интерес всех присутствующих. Как обычно, выступление кубинского руководителя вылилось в полноценный доклад, однако перебить его никто не осмелился. В конечном счете Фидель не просто участвовал в тех переговорах, но и знал о них все изнутри.

Мне представляется, что выступление Фиделя Кастро, которое приводится ниже в несколько сокращенном виде, представляет несомненный интерес как исторический документ, как подлинное свидетельство очевидца.

Выступление Фиделя Кастро, 10 октября 2002 года

Я не собираюсь рассказывать, как в СССР возникла идея о вводе ракет на Кубу. Существует множество источников информации. Я читал у сына Микояна, что Хрущев в разговоре с его отцом выдвинул идею о вводе ракет на Кубу. Конечно, нас пытались убедить в необходимости этого решения. Советская сторона даже организовала специальные переговоры, чтобы я принял это решение. Мы договорились о приезде делегации, нам ничего другого не оставалось, кроме как принять это решение.

Мы знали, что делегацию должен был возглавить маршал Бирюзов, но прислали Рашидова, который приехал в качестве советника по сельскому хозяйству. Когда он был секретарем Коммунистической партии Узбекистана, он сделал многое для того, чтобы поднять уровень сельского хозяйства в этой республике. Тогда земли Узбекистана называли «голодной степью». Рашидов удачно сумел организовать выращивание хлопка, благодаря чему заработал славу эксперта в области сельского хозяйства. Это – то, что мы о нем знали.

Но в действительности я никогда не понимал, что общего есть у сельского хозяйства Кубы и Узбекистана. Рашидов был ярым сторонником принципа орошения. Но у нас на Кубе дождей и так хватает, а засухи редки. Если применить принцип Рашидова на Кубе, то можно затопить полстраны. Я даже могу сказать больше. Известно, что у него был кабинет в президентском дворце. Очень странно, что у какого-то советника по сельскому хозяйству был кабинет во дворце президента республики. Нам это казалось пережитками колониализма.