Властелин неба - Сергей Зверев

Старший лейтенант, закончив слесарничать, довольно быстро нашел оптимальное, а главное, более безопасное решение, перепрограммировав бортовой комплекс на выполнение новой и необычной задачи.

— Что б я без тебя делал, Петруха? — с чувством хлопнул Иванисов оператора по спине, так что тот даже поморщился, но поморщился с чувством законного удовлетворения. — На все руки мастер — и пилить, и стрелять, и программы менять. Да нам с таким оператором завтра никто не страшен будет.

— Подожди, командир, — скромно сказал старший лейтенант. — Как говорит наш генерал…

— Не говори гоп, пока не перескочишь, — послышался из-за мешков с удобрениями звонкий голос Людмилы, закончившей классическую фразу вместо Петрухи.

— А ты откуда знаешь? — поинтересовался Иванисов, подняв голову.

— Откуда и вы. Слышала, — не вдаваясь в подробности, ответила девушка. — Вы есть будете?

— Нет. Пока не закончим, не будем, — решил командир экипажа. — Вот летные испытания с вводной проведем, тогда и пообедаем.

— Это у вас ужин будет, вместо обеда.

— Успеем, Людка, не приставай.

— Много о себе думаете, господа офицеры. Очень надо к вам приставать. Голодайте на здоровье.

До обеда или, точнее, до ужина, как и предрекала Людмила, экипаж «Громобоя» экспериментировал с беспилотным летательным аппаратом. Вдвоем они вынесли его из сарая и с помощью пирамиды из камней придали ему положение для почти вертикального взлета.

Романчук загрузил в сооруженную им металлическую корзину под брюхом самолета пятидесятикилограммовый мешок с удобрениями, а Иванисов из кабины «Громобоя», остававшегося в сарае, включил дистанционное управление.

Беспилотник взлетел и, повинуясь командам командира экипажа, выполнил несколько фигур высшего пилотажа, в конце концов выронив мешок на заброшенное поле. Туча белой пыли взметнулась из лопнувшего мешка и долго висела над высохшей землей, постепенно прореживаясь.

— Ну что, в общем и целом неплохо, — подвел итог Иванисов после того, как аккуратно посадил самолет у ворот сарая. — Может получиться. Скорость, конечно, не та. И маневренность тоже. Но вполне управляем. Вполне. Только давай усилим крепления. Береженого Бог бережет.

Они с Романчуком втащили беспилотник в сарай и еще некоторое время провозились с корзиной под брюхом самолета, делая ее более прочной.

Когда мыли перепачканные руки — Люда поливала им из ковшика, старший лейтенант спросил у Иванисова:

— А что, начальству докладывать не будем?

— Скажем гоп, когда перескочим. Согласен, оператор?

— Логично. Если что не так — спишем на боевые потери. Мы так в Таджикистане делали.

— Это что же вы там списывали, «шило», что ли? — вытирая руки полотенцем, заботливо поданным Людмилой, уточнил Иванисов.

— И «шило» тоже. Слышь, Жора, а может? — с надеждой в голосе спросил старший лейтенант.

— Нет, «Громобой» грабить не будем, — твердо ответил Иванисов, прекрасно понимая, о чем завел речь оператор.

— Командир! Но на фронте давали ведь…

— Так то на фронте. А ты, можно сказать, на курорте.

Романчук потускнел и горестно вздохнул.

Однако его ждал приятный сюрприз, когда все расселись на глинобитном полу сарая вокруг расстеленной Людмилой клеенки. В мисках дымились разогретые мясные консервы с консервированным зеленым горошком, а Иванисов вдруг потребовал у девушки поставить на стол пластмассовые стаканчики и вытащил неведомо откуда плоскую металлическую фляжку.

— Коньяк, — пояснил майор. — Чисто символически. По пятьдесят грамм.

Петруха расцвел на глазах, несмотря на то что объявленная доза никак не соответствовала ни его ожиданиям, ни его потребностям.

— Ну, за то, что все мы еще живы. А за будущее пить не принято, — объявил Иванисов, разливая коньяк в белые стаканчики.

Они чокнулись, при этом командир приподнял свой стаканчик в направлении беспилотника и сказал ему особо:

— За твое здоровье!

Время близилось к полуночи, когда в каюту к подполковнику Красовскому постучался техник Кузнецов. Подполковник еще не спал, сидел на койке. На прикроватном столике, к которому была привинчена горевшая настольная лампа, лежали какие-то документы, которые Красовский быстро убрал в непрозрачную папку.

— В чем дело, Виктор Трофимович? — строго спросил куратор Главного управления генштаба. — Что случилось?

— Да мне связаться надо с ребятами, — пояснил техник, который явно был чем-то взволнован.

— Почему так поздно? Что за спешка?

— Да Василий Петрович сегодня говорил, что у ребят завтра с утра боевой вылет.

— Ну и?

— Мне надо сказать хлопцам, чтобы обязательно проверили цифровую индикацию на левом топливопроводе, — стал объяснять, помогая себе жестами Кузнецов. — Мне чего так подумалось — что утечка именно там может быть. Я уже спрашивал, они говорили, что нигде вроде не сопливится, но когда движки не работают, оно и не будет сопливиться. Поэтому обязательно индикацию надо посмотреть на левом. Я уже лег было, и меня вдруг как током ударило. На левом. Точно на левом. Больше нигде.

— Это важно?

— Ну так, — запнулся и не нашел сразу нужные слова техник. — Во-первых, расход — дело не последнее. Во-вторых, топливо, оно ж и загореться может, если на боевое идут. Мало ли. Вдруг попадание зажигательным в это место.

— А завтра никак нельзя? Во сколько у них вылет?

— Так в десять утра, генерал сказал. Лучше бы сейчас передать. У них запас времени будет.

— Хорошо, Виктор Трофимович, — согласился после короткого раздумья Красовский. — Поднимайтесь наверх. Я сейчас подойду.

Техник благодарно кивнул головой и поспешил по коридору к лестнице, ведущей на верхнюю палубу.

Радиорубка, в которой находился Центр связи корабля, располагалась на верхней палубе, примыкая к капитанской рубке. Кузнецов нередко участвовал в переговорах с экипажем «Громобоя», консультируя пилота и оператора в случае необходимости. Однако, как правило, он подключался к переговорам по просьбам генерала и конструктора, но не по собственной инициативе, потому что допуска на самостоятельный вход в Центр связи не имел. Помимо Красовского, таким правом обладали только Острохижа и Вагипов.

Трофимыч стучался, и настоятельно, в каюты генерала и конструктора, но те ему не открыли, видимо, крепко спали, и техник вынужден был просить о помощи Красовского, хотя общаться с ним не любил, да и необходимости в этом особой не было.

Центр связи работал круглосуточно, там дежурили, сменяя друг друга через каждые восемь часов, радисты-шифровальщики. Когда Красовский подошел к радиорубке, техник топтался у запертой двери уже минут пять.