Люди под кожей - Ольга Миклашевская

Во дворе она натыкается на худощавого мужчину в рубашке на три размера больше, чем нужно. С сосредоточенным лицом он перебегает под балконами с большой картонной коробкой в руках, которая промокла уже до такой степени, что грозит вот-вот развалиться.

Ни у него, ни у Дарьи нет зонта. И когда она становится у него пути – женщина-скала, руки сплетены под грудью, глаза мечут молнии, – он замирает, не в силах пошевелиться.

Вблизи хорошо видно: он едва старше нее, лет тридцать пять – тридцать семь, не больше, – но выглядит ужасно. Кожа похожа на наждачную бумагу: вся в рытвинах. Пропущенные во время бритья участки лица напоминают болотистые кочки. В этих усталых глазах старость и время.

– Чего тебе? – выпаливает мужчина, и во все стороны летит слюна.

Дарья не отшатывается. Что говорить – ни один мускул не дрожит на ее лице. Единственная мысль пролетает в голове: «Ну хоть на этот раз недалеко от дома», – и отпускает.

– Да так, – хрипит она, и как многие разы до этого один только голос пугает жертву до чертиков, – интересно, что в коробке.

Мужчина прижимает заветную коробку к груди, словно это его младенец.

– Тебя не касается.

Дарья видит, что у него не хватает двух передних зубов.

– Зато маму твою касается. Что на этот раз вынес? Отцовские раритетные фотоаппараты?

В его глазах ужас и узнавание. Иногда он тоже видит этого монстра в отражении в зеркале, но быстро отводит взгляд. Сейчас же избежать встречи с самим собой попросту невозможно.

– Оно того не стоит, Леша. – Имя само собой всплывает у Дарьи в голове, как и тысячи других фактов из жизни этого непримечательного мужчины. – Раньше, когда друзья твои были живы, еще, может, стоило, но сейчас ты один. И должен выбираться.

– Да много ты знаешь! – через дождь кричит Леша.

Он не собирался ничего такого пробовать. На вечеринке пару лет назад так, ради прикола, приятели уговорили. Но шло время, и те самые друзья один за другим угасли, как оставленные без присмотра свечи.

Сейчас он остался один, причем во всех смыслах этого слова. Даже когда пьет чай с матерью на кухне, все равно один.

Дарье все это чуждо и незнакомо. Она, может, была не идеальной дочерью, но в плохую компанию, слава богу, не попала, а потом уже и Денис ее подхватил и дал ей такую жизнь, в которой все эти удовольствия казались лишними.

– Много знаю. И про «Ниву», которую ты продал за три копейки. И про ноутбук младшей сестры. И про жену, которая до последнего держалась, но все же подала на развод.

Леша, услышав, как много эта красивая незнакомка знает о его жизни, отвечает тихо. Плечи опущены, глаза смотрят в серый асфальт, а с остриженной по прямой челки ручьем течет небесная вода. Даже если заплачет, никто не увидит.

– А вам-то какое дело?

– Лично мне – никакое. Но ты о маме подумай. Ее же удар хватит, когда ты умрешь. А сестра на кого останется? Она же несовершеннолетняя еще. Сам подумай, какое будущее ее ждет после такого.

Леша следует совету и правда думает. Представляет Жульку одну, в стенах хрущевской двушки с крохотной кухней, а затем видит ее в объятиях потных мужиков с толстыми кошельками. Она не должна жить такой жалкой жизнью, как он.

– Смерти на тебя плевать, – мягко говорит Дарья, как будто сообщить о таком – дело совершенно обычное, – но если ты умрешь, то добра в этом мире не прибавится.

Леша оседает под тяжестью металлических фотоаппаратов так низко, что еще чуть-чуть – и он расплавится, растечется по мокрой дороге. Вот теперь-то он точно плачет – это видно по его худой часто дрожащей спине.

Дарья опускается на корточки и кладет ладонь на Лешино плечо.

– Ничего, – шепчет она уже своим голосом, но скорее себе, нежели ему, – ничего.

Нина лежит на раскладушке: руки вдоль тела, как у покойника, седые длинные волосы беспокойными червяками разметались по подушке. Она смотрит на потолок так пристально, будто пытается разглядеть там невидимые созвездия. За последние десять минут она ни разу не моргнула.

– Ба, ты бы это, поужинала…

Рядом с кроватью появляется Лев. Большие пальцы засунуты в карманы джинсов, но это скорее жест неуверенности, нежели наоборот.

– Не хочу, – кратко отвечает старуха и продолжает бесцельно пялиться в потолок.

– Хочешь, я тебе Москву покажу? – предлагает внук. – Я не знаю. Ты вроде не вчера приехала, а все сидишь в четырех стенах… Точнее, лежишь. Ты вообще хорошо себя чувствуешь?

– Я живее всех живых, не беспокойся, милок.

Нина даже не смотрит на Льва, но ей и не нужно. Все равно это лицо – ненастоящее. Она как-то увидела точно такого же человека: он был у них в деревне проездом, торговал какой-то плешью вроде бэушных карбюраторов. Но все бабы местные наперебой начали капать, что он ничего, смазливый, и Нина невольно сохранила в памяти эти правильные черты.

Какие мужчины нравятся ей, Нина сама не знала. Она так давно ходила по этой земле, что все люди стали на одно лицо. То, что было красиво вчера, становится уродливым сегодня, и в этом бесконечном карнавале вкусов маски меняются так быстро, что взгляд успевает замылиться.

«Все вы, люди, одинаковые. Внутри один черт сидит».

– Ладно, если чего нужно будет, я у себя. – Лев подбородком кивает на ноутбук у себя в руках: – Я тут взял кое-какую работку на выходные: у нас сейчас в офисе завал.

Нина его не слышит: мысли заняты гораздо более важными вещами – вселенной, равновесием, будущим.

Когда она наконец поворачивает голову, то Льва в комнате, конечно, уже больше нет. Глубоко вздохнув, старуха поднимается с раскладушки и осторожно ставит костяную ногу на холодный паркет.

Идет она медленно, бережно волоча по полу мертвую конечность. Прожитые годы наваливаются на нее внезапно, всеми своими днями и часами, потраченными на пустое созерцание жизни. Время свинцовой шалью опускается ей на плечи, но Нина упрямо продолжает двигаться вперед.

Некоторое время она следит за внуком, сгорбившимся над горящим экраном ноутбука, а затем, все так же не проронив ни слова, покидает квартиру. Дверь за собой не закрывает – так и оставляет распахнутой настежь, как бы приглашая в дом нечистую силу.

«Ему-то что, – лениво думает Нина, – он даже ничего не заметит».

У нее же сейчас есть другие, серьезные проблемы. Один камень, который она потеряла несколько десятков лет назад, она таки нашла, но оставалось еще два. И если в ближайшие два месяца она их не проглотит, то проиграет пастырю в этом многовековом противостоянии. Тогда ее ничего не подозревающему наследнику придется помогать тому, кого она всю свою жизнь презирала.

Когда Нина была еще совсем юной девицей, то поначалу не воспринимала слова слуги смерти всерьез. Она была убеждена, что спрятать три крошечных полупрозрачных бриллианта ничего не стоит, но со временем до нее начало доходить, что спрятать надо так, чтобы потом еще самой найти.