Путь изгоя - Михаил Катюричев

– Для начала позвольте представиться, – начал безопасник, когда мы расположились в кабинете. – Хрольд Мерцель, кенгар Королевской службы безопасности.

Кенгар? Судя по всему, звание или должность. Как-то этот аспект жизни прошел мимо моего внимания.

– Даркин Кат, – представляюсь я. – Студент Академии магических искусств. Впрочем, это вы, наверное, и так знаете.

– Конечно, – улыбается Мерцель. – Вина?

– Нет, благодарю. Давайте к делу.

– К делу… – На пару секунд Хрольд замолкает. – Даркин, я прошу вас отказаться от мести.

– Простите? – делаю вид, что не понял.

– Господин Кат, я знаю, что вы пытались выяснить имя мага, который работает в городской тюрьме. Вы, скорее всего, уже убили Римаса Терга – стражника и Войла Местона – надзирателя городской тюрьмы.

– Можете доказать? – прерываю я его.

– Нет. Пока нет. Уверен, вы уже уничтожили трупы. Я знаю, что вы умеете это делать. Но меня беспокоят остальные. Я могу понять ваше горе, но все же прошу отказаться от мести. Следующая ваша цель – палач. Потом, думаю, маг. Как вы собираетесь убить его? Насколько я успел вас изучить – спровоцируете дуэль, чтобы не преступить закон. Основная цель, как я понимаю, судья? Не стоит. Я признаю, что были допущены некоторые перегибы в расследовании…

– Перегибы?! Да не было никакого расследования! Девчонку просто запытали до смерти!

– Справедливости ради замечу, что она покончила жизнь самоубийством. Это был ее выбор.

– Хрольд, вы хоть раз подвергались сканированию памяти? Нет? Хотите устрою? А потом посмотрю, что выберете вы.

– Возможно, вы правы, – следователь все так же спокоен, – но это не вернет девушку к жизни. Ни палач, ни маг не виноваты. Они исполняли приказы. Вы хотите убить их за это? Насколько я знаю, Трой ней-Карон даже подал письменный протест против повторного сканирования. Единственный виновник – судья Морвад – уже скрылся из города в неизвестном направлении. Конечно же он будет лишен своей должности. И я очень прошу его не искать. Тем более вашими методами.

Угрюмо молчу. Я слишком трепетно отношусь к своему слову, чтобы давать подобные обещания. Видимо, следователь правильно истолковывает мое молчание.

– Я так понимаю, обещание вы давать не будете? Жаль. В таком случае позвольте вас предупредить, что с этого дня за вами будет установлено наблюдение. Даже если вы заметите слежку, я прошу вас не пытаться избавиться от этого человека. Несколько человек будут работать «каскадом», так что убийство заметит еще как минимум двое наблюдателей, а это уже повод для обвинения. Мне бы очень не хотелось терять своих людей, да и вам это не пойдет на пользу.

– Я подумаю, – бурчу я.

– Уже неплохо, – невесело ухмыляется Мерцель. – Перед тем как вы уйдете, еще один момент. Я говорил с коллегами Морвада и другими участниками дела. Во время допросов девушка звала вас. Может быть, поэтому было так сложно поверить в ее невиновность?

Я был раздавлен. Черная меланхолия охватила меня с головой. Целыми днями я валялся на кровати, выползая только в столовую. Мне было все равно. Жизнь была в общем-то бессмысленна. Я мнил себя великим и ужасным магом? Что ж, реальность показала, кто я есть на самом деле. Я разрушаю жизни людей, просто появляясь рядом. Я не то что не могу их защитить, даже отомстить толком не могу. Я попытался дергаться, и меня просто раскатали в блин. Хитрость? Все мои шаги просчитали заранее. Зачем тогда все это? Сбежать я не смогу. Уйти на небо – смелости не хватит. Так я и завис в сером облаке отчаяния.

Когда я пропустил первый учебный день, ко мне зашел Клавикус. Но его усилия были тщетны. Единственное, что я понял, – местные действительно не воспринимают самоубийство как нечто ужасное. Для них это просто как переехать в другой город. Надоело жить – ушел в чертоги богов. Твоя жизнь и твой выбор. Для Клавикуса (да и для любого из местных) вся моя трагедия была всего лишь небольшим перебором в судебной практике. Даже судью уволили не за то, что у него скончался подозреваемый, а за то, что он не вышел на работу.

Да, я начал ходить на занятия. Мне было просто все равно. Я усилил пелену «интегума» до максимума, потому что моя сила настойчиво требовала порвать всех окружающих светлых. До конца декады я безучастным привидением шатался с лекции на лекцию. Ней-Лотмер меня не трогала, видимо понимая, что в таком состоянии я неадекватен, а на остальных преподавателей мне было наплевать.

В нейтен я так и валялся на кровати. За две декады я ни разу даже книгу ан-Тори не открыл. Глядя на мои тренировки, Льюис морщился, но молчал.

Нейтен уже перевалил за середину, когда в дверь моей комнаты постучали. Утром я все-таки сходил на завтрак (пожалуй, чувство голода – единственное из оставшихся чувств), так что теперь просто валялся на кровати поверх покрывала, полностью одетый. Не реагируя на стук, продолжаю тихонько мурлыкать старую песенку. Мне просто неинтересно, кто там за дверью. Повторный стук более настойчив. Игнорирую и его. Не помогает. Тихонько прикрыв дверь, моя гостья входит в комнату. Лилиана? Что она здесь делает? Удивление слегка колыхнуло серую пелену безразличия. Ленивый взмах рукой, долженствующий изобразить приветствие. Еще одно ленивое движение в сторону кресла понято верно.

Некоторое время Лилиана молчит.

– Тебя давно не видно, – начинает она, пропустив приветствие. – Что-то случилось?

– Многое, – вяло откликаюсь я, по-прежнему глядя в потолок.

– Я знаю про наказание…

Смотрю на девушку, слегка склонив голову.

– Катарина рассказала, – поясняет она, правильно поняв вопрос. Теперь понятно, как она прошла на территорию академии.

– Ты не похож на себя, – продолжает Лилиана после недолгого молчания.

– У меня убили друга.

– Ты…

– Убили еще и потому, что он был моим другом. И я ничего не смог сделать. – Эмоции не пробиваются через «интегум», голос сух и спокоен. – Вся моя чертова сила, которой я гордился, оказалась пшиком. Я сам оказался дерьмом, неспособным вытащить товарища из беды.

– И ты упиваешься своим горем, забыв про всех остальных. – В голосе девушки звучат непонятные интонации. – Знаешь, может быть, для тебя это будет новостью, но именно для этого и существуют друзья. Чтобы было кому разделить с тобой горе.

– Друзья, да?

– Да! Друзья! – Теперь в голосе откровенная злость. И горечь. – У тебя в этом городе есть еще как минимум один друг! Который за тебя переживает! Но какое тебе до него дело, правда? Собственные страдания – все, что тебя интересует!

Чужие эмоции пробивают «пелену безразличия» снаружи. Я даже сажусь на кровати, чтобы лучше видеть девушку.

– Я беспокоюсь за тебя. Обвинить в ведьмовстве можно кого угодно, а мне бы не хотелось, чтобы ты повторила судьбу Вэл. Мне будет приятнее знать, что ты жива и здорова, пусть даже и не со мной, чем смотреть на твой обезображенный труп.