Фармацевт - Родриго Кортес

Озираясь в панике, Джерри вдруг заметил флигелёк, где хранился садовый инвентарь. Он, не раздумывая, бросился к тёмному дверному проёму, нырнул в него и захлопнул за собой дверь. Где задвижка? Ага, вот она!

Внутри флигелька было темно. Хантер пошарил рукой по полочке, нащупал коробок спичек, зажёг небольшую керосиновую лампу. По стенам флигеля заплясали тёмные тени. Одна из них была необыкновенно похожа на огромную ночную бабочку…

Голова Джерри пылала. Сердце норовило выскочить из его груди, лёгкие со свистом и хрипом качали воздух, словно кузнечные мехи, но постепенно он стал успокаиваться. Сюда проклятым тварям не добраться, он спасён!

Ага, как же! За дверью послышались тяжёлые, скребущие землю шаги. Хрущ? Или мокрица?

Скрежет шагов приблизился, дверь разлетелась в щепки от таранного удара громадного насекомого, и Хантер с ужасом увидел голову жука, просовывающуюся в дверной проём. Но проём оказался слишком узким, громоздкое тело хруща не проходило в него. Джеральд с облегчением перевёл дух. Сейчас, сейчас кто-то поможет ему, прогонит мерзких чудовищ!

Но тут пол в дальнем углу флигеля вспучился бугром, комья земли и ломаные доски посыпались с отвратительной головы гигантской медведки, выбирающейся наружу.

– А вот и я! Готовься к смерти, Хантер!

Джеральд пронзительно закричал. Вот теперь всё, конец. Деваться ему некуда.

В пароксизме отчаяния он схватил горящую лампу, швырнул её в голову медведки. Раздался громкий треск, ламповое стекло разбилось, флигель заполнила удушливая керосиновая вонь.

Чудовищное насекомое не обратило ни малейшего внимания на пламя, охватившее его голову, медведка продолжала выкарабкиваться из-под земли. Порождениям владычицы иллюзий не бывает больно и страшно, обычным огнём их не сожжёшь.

Чего никак не скажешь про жертвы этих наваждений! Ручеёк жидкого огня достиг стены, сухое дерево занялось мгновенно. Загорелись разбросанные по полу флигеля стружки, старые веники, прочий хлам. По флигельку заходили волны дыма, воздух быстро накалялся.

Хантер неминуемо бы погиб, задохнулся бы в дыму и сгорел, потому что покинуть флигелёк он не мог: Джерри боялся лезущего в дверь жука больше, чем огня. Но судьба оказалась милосердной к нему, а может быть, некие высшие силы почему-то не хотели, чтобы Ричард Стэнфорд сделался невольным убийцей. Когда Джеральд получил первые сильные ожоги, нестерпимая и вполне реальная боль от них на короткий срок вырвала его из плена галлюциногенного психоза, из мрачного царства Гекаты. Хантер увидел, что никакой медведки и жука нет, дверь флигелька цела и заперта на щеколду, а вокруг него бушует огонь. Хантер мгновенно осознал: ещё десяток секунд, и он потеряет сознание от удушья, а затем сгорит! Он метнулся к двери, разгулявшийся огонь хватал его за ноги, палил волосы. Одежда на Джеральде начала тлеть. Непослушными руками он ухватился за раскалённую щеколду, распахнул дверь и вывалился во двор.

Джеральд, не видя ничего перед собой, пробежал несколько шагов, споткнулся, упал. И почти что сразу же потерял сознание от острой боли. Но именно почти! В последнее мгновение перед провалом в спасительное беспамятство он ещё успел увидеть голову громадной мокрицы, нависшую над ним. Это стало прощальным поцелуем богини кошмаров, которая не любит легко выпускать на волю людей, попавших в её объятья.

А через полминуты крыша флигелька с оглушительным треском просела внутрь, выбросив вверх огненный столб, увенчанный короной искр.

Да, не бывать больше Джеральду Хантеру красавчиком!

«Юноша получил множественные ожоги, у него сгорели волосы на голове, брови, ресницы, – писал репортёр «Стандарта». – Сейчас молодой Джеральд Хантер находится на излечении в том же госпитале Св. Марии Магдалины, что и его наставник, мистер Прайс. Хантер утверждает, что был страшно напуган, но не помнит, что именно его напугало».

Это Джеральд врал. Всё он прекрасно помнил. Только вот делиться своими воспоминаниями ни с кем не собирался. Как, впрочем, и все остальные, попавшие под удар гекатина.

«На все вопросы о содержании своих видений пострадавшие отвечали предельно коротко, путано и скомканно, – говорилось в статье. – Вероятно, их память не смогла удержать примерещившихся ужасов. И всё же один вывод можно сделать: галлюцинации были разными. Это же следует из рассказов младших воспитанников колледжа, все они по непонятным причинам оказались не затронутыми временным психозом. Чего только не наслушались несчастные дети, какие только жуткие сцены не наблюдали!»

Всё верно. Было что послушать тем, кого пощадил Ричард Стэнфорд, ради кого он добавил к гекатину возрастной блокиратор.

«Уберите змей! Уберите змей!! Они сейчас задушат меня!»; «Не бросайте меня в колодец, святой отец, умоляю!»; «Я в аду-у-у! Я у престола Сатаны-ы-ы!»… И много чего другого в сходном духе, кто во что горазд.

Учитель логики и математики мистер Альфред Окшотт яростно отбивался стулом от невидимого врага. Один из старших воспитанников, ровесников и приятелей Мюррея, пытался забраться в десятиквартовую кастрюлю, видимо, хотел спрятаться в ней. Ещё один воспитанник… Ну, всего не перечислишь. Словом, вечером двадцать пятого ноября – в Англии принято обедать поздно! – колледж мистера Энтони Прайса мог дать сто очков вперёд самому Бедламу, знаменитому на весь мир лондонскому дому умалишённых.

Всё это подробно описывалось в статье мастеровитого и хваткого репортёра «Стандарт». А причины? Тут, как и его коллега из «Таймс», йоркширский журналист лишь, фигурально выражаясь, руками разводил в недоумении. Был, правда, в самом конце статьи тонкий намёк, что, по мнению её автора, без вмешательства Князя Тьмы тут дело не обошлось и надо администрации графства не пустыми расследованиями заниматься, а обратиться к церковным властям.

А что же пересуды и слухи, на которые так рассчитывал Стэнфорд? Ну как же без них! Сложилась классическая ситуация: все вроде бы в курсе дела, но никто ничего не знает точно. Идеальные условия для расцвета самых диких сплетен и оголтелой молвы.

Через три дня в Фламборо-Хед уже рассказывали, что поголовно все, бывшие в тот вечер в пансионате – и воспитанники, и педагоги во главе с мистером Прайсом, – выскочили на улицы в чём мать родила и с дикими криками носились по Йорку, кусая прохожих. Так что теперь добрая половина главного города графства неминуемо взбесится, и надо держаться от Йорка подальше. А овощи и рыбу на продажу мы лучше в Гулль отвезём. Одна беда – рыбы в Гулле своей девать некуда. Самое смешное, что находились в посёлке люди, которые клятвенно уверяли, что своими глазами видели ужасное непотребство, что сами чудом избегли укусов взбесившихся пансионеров. А самое удивительное, что такого рода «свидетели» почти сразу сами поверили своим словам. Ещё и ещё раз: психология молвы – загадочная штука.

Но в одном всё пёстрое население приморского посёлка – сквайры, арендаторы, фермеры, ремесленники, рыбаки – придерживалось единого взгляда. Конечно же, Йорк удостоил своего посещения сам Дьявол!