Ночь Ватерлоо - Григорий Александрович Шепелев

входная дверь. На переднем плане – письменный стол с лежащей на нём подушкой и стул. Соня занимается мытьём пола, ползая на коленках и окуная тряпку в ведро. На ней довольно короткая, но не мини, юбка, кофта и шлёпанцы. На лице у неё синяк.

Раздаётся громкий стук в дверь.

СОНЯ. Туалет закрыт на ремонт!

ЛЕНА. (с улицы) Сонька, это я! Открой дверь!

СОНЯ. Исчезни! Я занята.

ЛЕНА. Точно?

СОНЯ. Ленка, отвянь! У меня депрессия.

ЛЕНА. Если так – пойду! От водки депрессия только усугубляется.

Соня, молниеносно вскочив, открывает дверь. Лена, войдя с семисотграммовой бутылкой водки, смотрит на Соню и заливается хохотом.

СОНЯ. (запирая дверь) Что ты ржёшь, как кобыла на первой случке?

ЛЕНА. (продолжая хохотать) Ой, я не могу! Ой, Сонька, если б ты себя видела! Щека белая, скула синяя, а глаз – красный! Ой, какой ужас! Сонька, если российский флаг появился даже на твоей роже – мне остаётся только грохнуться на колени и заорать во всю глотку: «Красные чёртики! Отпустите меня, пожалуйста! Я согласна ещё раз отдать вам всё, что у меня есть!»

СОНЯ. Сперва поинтересуйся, очень ли им нужны такие сокровища! Триппер, впрочем, довольно успешно лечится, но по поводу остального я не уверена.

ЛЕНА. Да что ты гонишь? Я хоть и не патриотка, но девка честная! На халяву даже чертям не дам.

Вручает Соне бутылку.

СОНЯ. (поглядев на неё) Но ты мне литр проспорила!

ЛЕНА. Хватит гнать! Мы договорились: литр – если ты разобьёшь стекло Мерседеса вдребезги! А оно слегка только треснуло. За ноль семь спасибо скажи!

Соня, пожав плечами, откупоривает бутылку. Лена достаёт из ящика стола два стакана. Соня наливает в них по чуть-чуть. Чокаются, пьют.

ЛЕНА. (достав из кармана конфету, положив её в рот и оседлав стул) Серёжка, поди, тебя разукрасил?

СОНЯ. (достав платочек, сморкнувшись и сев на стол) Да какой Серёжка! Ты представляешь, вваливается в час ночи огромный, толстый, лысый урод в костюме и прёт к толчкам на халяву! Я его – за грудки: плати, говорю, десятку! А он мне ксиву в рожу суёт. Я не поленилась, ксиву прочла, и – остолбенела! Профессор областной Филармонии! Ты прикинь? У меня в глазах потемнело от такой наглости! На тебя чего, говорю, красавец, контрабас уронили? Думаешь, профессорское говно не воняет, что ли? С какой это пьяной радости я должна его за спасибо нюхать? Он мне – кулаком в глаз! Кулак – как моя башка! Я упала, вскочила, схватила стул, и – хрясь, хрясь! Стул – в щепки, профессор на спину – брык! Лежит, не шевелится. Я сержантиков позвала, они его выволокли наружу. Теперь недели две-три экономить будет на туалете. В больнице он, надеюсь, бесплатный.

ЛЕНА. (достав конфетку и положив её в рот) А где же Серёжка твой был? Под столом валялся?

СОНЯ. Да! Подыхал.

ЛЕНА. Колёс обожрался, что ли?

СОНЯ. Конечно! Утром его рвало всей таблицей Либиха… тьфу, этого… Менделеева!

ЛЕНА. (взяв бутылку и наливая) Сонька, я угораю от вас обоих! Особенно от тебя. Скажи мне, за каким хреном ты променяла панель на вокзальный сральник? Чтоб получать по фейсу с той же периодичностью, что и там?

СОНЯ. Да чего ты гонишь? За месяц только во второй раз получила!

ЛЕНА. А я за месяц – ни разу! На той неделе один козёл исполосовал мне задницу плёткой, но приплатил за это косарь. Как раз на него я себе ботинки купила. Кстати, ты чего в шлёпках? Опять кроссовки расклеились?

СОНЯ. Оба сразу! Как сговорились. Никак не могу поймать тех двух молдаванок. Они всегда около «Макдональдса» торговали. Теперь их нет! Им за такой «Рибок» уши надо надрать!

Пьют.

ЛЕНА. И мне уши надо надрать, никак тебе не отдам три сотни!

СОНЯ. Забей. Через полчаса московская электричка прибудет. Наверняка заработаю.

ЛЕНА. Был бы дождь или холод страшный – немножко бы заработала! А когда теплее нуля, женский туалет – под платформой, мужской – за кассами.

СОНЯ. Москвичи – приличные люди!

ЛЕНА. Не настолько приличные, чтоб отстёгивать по десятке за дегустацию столь изысканных ароматов.

СОНЯ. Ленка, а ты сегодня зубы почистила?

ЛЕНА. Да, а что?

СОНЯ. Просто у меня появилась мысль, что если ты будешь красиво стоять на улице возле двери и улыбаться, народ сюда рекой хлынет. А? Как ты думаешь?

ЛЕНА. Я думаю, что тогда возникнет ещё один аромат, струящийся из кабинок. Серёжка его почует, и мне опять придётся вызывать Скорую вам обоим!

СОНЯ. Не беспокойся, я его выгнала. Навсегда.

ЛЕНА. (смеясь) Уже в шестой раз на этой неделе, тридцатый раз в этом месяце! Твой Серёжка к свинье под хвост без мыла полезет, если свинья ему хоть немножко будет нужна, а ты ему нужна сильно!

СОНЯ. У тебя вырос хвост?

ЛЕНА. (взяв бутылку) Я не понимаю, чего говно закипело? Что, про Серёжку уже и слово сказать нельзя?

Наливают. Пьют. Лена достаёт конфетку и ест её.

СОНЯ. (ставя стакан) Говори, что хочешь.

ЛЕНА. Я знаю – он тебя уломал на эту работу, чтоб ему было где ночевать!

СОНЯ. И что?

ЛЕНА. Хорошо устроился!

СОНЯ. И что дальше?

ЛЕНА. Быстро же ты эту малолетнюю сучку Женьку ему простила!

СОНЯ. А я и не обижалась.

Раздаётся стук в дверь.

СОНЯ. Туалет закрыт на ремонт!

ЛЕНА. (помолчав) Не особо, смотрю я, деньги тебе нужны!

СОНЯ. Давай сменим тему.

ЛЕНА. (оглядев свои руки) Что у меня за ногти? Ломаются, как … Ой, кстати! Таньке два зуба выбили!

СОНЯ. Наконец-то.

ЛЕНА. Прикинь – она трёх лохов на хате заклофелинила, все свои пятнадцать карманов набила всякими там кредитками и деньгами, а дверь открыть не сумела! Пришлось клиентов приводить в чувство.

СОНЯ. (зевая) Легко отделалась!

ЛЕНА. Я бы на её месте обосралась от страха!

СОНЯ. А я бы на её месте пустила воду, чтоб затопило соседей, и объяснила бы им сквозь дверь, что кран сорвало, а замок заклинило. Они быстро бы нашли способ его расклинить!

Раздаётся стук в дверь.

СОНЯ. Туалет закрыт на ремонт!

ТЕЙМУРАЗ. (стуча) А ну открывай! Не то я тебе мозги щас отремонтирую!

ЛЕНА. (вскочив) Участковый! Чёрт! Я ему пять тысяч должна!

Прячется в одну из кабинок. Стук нарастает. Соня, спрятав стаканы в стол, открывает дверь.

ТЕЙМУРАЗ. (войдя) Где этот урод?

СОНЯ. Во-первых,