Вариант `И` - Владимир Михайлов

Я скромно кивнул.

– …то должны помнить, что одной из воевавших сторон были боснийские мусульмане – кстати, славяне по происхождению…

Еще бы мне было этого не знать! Болгария и Босния – два краеугольных камня доктрины, согласно которой ни происхождение, ни язык не являются определяющими для такого открытого вероучения, каков ислам.

– Конечно же, я помню, профессор…

– Меня радует, что не приходится тратить время на изложение элементарных истин. Так вот, спохватившись, американцы решили вскочить на подножку уже уходившего поезда и совершенно неприкрыто выступили на защиту тамошних мусульман – ну и их союзников, разумеется. Соверши они что-нибудь подобное на Ближнем Востоке – в Штатах поднялся бы шум; от того же, что происходило на Балканах, еврейские интересы ни в Штатах, ни в Израиле практически не страдали; Балканы оказались тем местом, где Америка могла демонстрировать свою новую политику в отношении ислама в ее чистом виде, без помех.

Я решил подбросить ему косточку:

– Но ведь это не было первой акцией такого рода, профессор. Война за Кувейт несколькими годами раньше…

Бретонский поморщился.

– Это совсем другое. Там Штаты воевали за мусульман, но и против мусульман, то была, скажем так, семейная ссора. И политический результат с точки зрения укоренения в Исламиде был по нулям. Политика, друг мой, – не теннис, где ничьих не бывает; это скорее футбол. (Кажется, он возгордился найденным сравнением из области, в которой всякий журналист, по мнению профессора, должен разбираться профессионально; наивное заблуждение.) Для России же ситуация была тоже в достаточной мере щекотливой: чтобы сохранить хоть крохи влияния на Балканах, ей приходилось по давней традиции выступать в защиту сербов. Так что в те годы Штаты заметно продвинулись вперед в деле влияния на Исламиду, ощутимо потеснив Россию. Согласны?

– Это так очевидно…

– Все становится очевидным, друг мой, если удается предварительно понять процесс и должным образом сформулировать. Но история и есть, кроме всего прочего, наука формулировок. Итак, Штаты вырвались вперед. И процесс этот мог бы оказаться необратимым, если бы не одно крайне существенное обстоятельство. Догадываетесь, что я имею в виду?

– М-м…

– Объясняю. В отношениях с исламом американцы могут дойти лишь до определенного предела; перейти его им не дано. Для этого они – слишком демонстративно-христианская страна, слишком христианский народ.

– Но мусульман там не так уж мало…

– Это ничего не меняет. Страна выросла, возникла на протестантской основе; выбейте эту подпору – и она рухнет. – Он усмехнулся. – Ну а для нас, для России – пределов нет. Как сказал еще Блок – нам внятно все!

– И потому вы полагаете, профессор, что мы можем обогнать их в отношениях с миром ислама?

– Можем? Да мы уже обогнали их!

– Разве?

– Недоверчивый друг мой! Понимаете ли вы, при каком событии вам посчастливилось присутствовать? Вижу, что нет: вы еще не осознали… Для сравнения: вам приходилось бывать в Штатах?

– Да. Не раз…

– Чудесно. И вы способны хоть в какой-то мере фантазировать?

Меня этот разговор забавлял, но я старался никак не показать этого.

– Н-ну… пожалуй, да. Да. Конечно.

– В таком случае попытайтесь представить себе, что вы присутствуете на собрании в той великой стране – на собрании, участники которого вознамерились выдвинуть кандидатом в президенты мусульманина.

Я мысленно усмехнулся: аргумент был неплох. Вслух же сказал:

– Да, должен сознаться – это неотразимый удар.

– Quod erat demonstrandum.[5]А тут ведь происходит именно такое событие. И выдвигать будут не в президенты: в государи всея Руси!

– Однако выдвинуть – это меньшая половина дела…

Бретонский усмехнулся с видом подавляющего превосходства.

– Уважаемый журналист! – сказал он, поблескивая глазами. – Оглянитесь вокруг, посмотрите на этих людей – только ненавязчиво, разумеется, так, чтобы они не заметили. Так. Прекрасно. Вы знаете кого-нибудь из них? Хотя бы понаслышке?

Если бы я сказал «нет», профессор не поверил бы.

– Конечно, – кивнул я. – Наш журнал внимательно следит за российской политикой.

– Очень хорошо. Не собираюсь экзаменовать вас, на этот раз поверю на слово. Допускаю, что вы знаете кое-что о каждом из них. И безусловно, среди ваших сведений имеются всякие: и те, что заставляют гордиться этими людьми, и другие, дающие право их презирать. Что удивительного: это можно сказать о любом политике. Но что бы вы ни могли сказать о каждом, ни единого из них вы не сможете упрекнуть в одном: в том, что они хоть раз в жизни поставили не на ту лошадь. Не говорю уже о том, что никому из этих политиков и в голову не приходило – поставить на осла. А вот и еще один аргумент: не кажется ли вам, что здесь убедительно отсутствуют представители той великой силы, какой является телевидение? Вы это заметили, не так ли? Спросите себя: почему? И найдете простой ответ. Генеральный директор ОТК, Объединенных Телекомпаний, – убежденный сторонник президентства. И ожидай он, что мысль о реставрации потерпит здесь убедительный провал, уверяю вас, тут ступить было бы нельзя, не наткнувшись на камеру. Но их нет; следовательно, их руководство уверено – мало того, оно знает! – что большинство участвующих партий выскажется «за». А этого показывать он никак не хочет… А теперь попробуйте опровергнуть!

Я на минуту призадумался. И правда: все эти люди, достаточно разные, имели самое малое одну общую черту: обладали сверхразвитой политической интуицией, и если они отказывались взойти на борт какого-нибудь парохода, вы могли смело держать пари на то, что судно это не дойдет до порта назначения. Ну а когда они оказывались вдруг в одной команде (что бывало крайне редко, поскольку действовали они в достаточно далеких друг от друга плоскостях общества), – акции этой команды следовало закупать оптом, если даже ради этого предстояло залезть в долги.

Да, такое рассуждение было – неубиенная карта. А вот то, что Бретонский сказал относительно убеждений президента ОТК, следует основательно запомнить. Телевидение нам понадобится…

И я сделал в памяти соответствующую зарубку, одновременно говоря:

– Вы меня совершенно убедили, профессор. И все же… Выдвинуть претендента – одно дело; но ведь вопрос будет решаться на референдуме, иными словами – голосовать будут массы. То есть нужно набрать пятьдесят процентов плюс один голос. Можете ли вы с такой же уверенностью предсказать реакцию всего народа?

– Я бы мог, конечно. Но гораздо более убедительно сделает это… Там, в углу, видите? Духовное лицо…

– Тот, в рясе?

– Отец Николай Троицкий. Православный иерарх – и тем не менее принимает участие в деятельности партии, представляющей совсем иные интересы. Пикантно, не правда ли? Вот поговорите с ним.